На третий день — семнадцатого мая — Юра пришел в кают-компанию.

— Она к Карло вернулась, — пожал плечами бортврач, радостно тормоша Пита. Кот млел от счастья и от переизбытка чувств кусался и царапался. — А я как-то… Я думал, она любит, а ей так… Любопытно было. И для камер, наверное… Чтоб рейтинг, чтоб его…

— Бывает, — кивнул я и сел заполнять журнал. Потом вспомнил про Юрин день рождения. Потом — про разговор с Карло.

— Слушай, Юрка, а зачем ты полетел?

— Я? — удивился «монгол». — Ты чего вдруг?

— Так. Любопытно.

— Ну. Идея понравилась.

— И все?

— А что тебе еще надо? — Бортврач привстал на локте. — Я не понял, ты что, чем-то недоволен?

— Нет.

— А я недоволен!

— Юрка?!

— А ты сюда посмотри. — «Монгол» сел. — Сначала фильтры углекислоты отказали. Потом взорвался кислородный бак. Оба раза Карло жаловался на рейтинги, так? Кто заметил проблему с углекислым газом?

— Карло.

— Кто предложил собраться в командном отсеке, хотя могли отсидеться в кают-компании?

— Карло.

— Теперь смотри — могли ли инженеры быть такими дураками, чтобы не воткнуть печку в сеть, а? Или не предвидеть, что кислород возле Солнца может разогреться и рвануть? Если там опасность взрыва больше половины, старые звездолетчики не летали бы вокруг, это же ясно!

— Звучит логично. Но мне не нравится идея повесить всех собак на «гнома». Он же сам на борту.

— Правильно. И очень не хочет лететь к Альфе Кентавра. Поэтому он испортит нам еще что-нибудь, так, чтобы нельзя было продолжать. Думаешь, ему улыбается десять лет болтаться с нами среди звезд? Он уже засветился как герой. Получил свой чертов рейтинг, теперь домой хочет… Кстати, тебе он тоже с утра жаловался?

— Да, — согласился я. — Только это маразм. Знаешь, если у нас через неделю крыши поехали, может, правда, стоит свернуть все? Признать, что старые звездолетчики были покрепче…