Одна из голов четырехголового Горыныча в секции Д вместо того, чтобы высунуться в выходное отверстие ступы и дружно изрыгать пламя в единой связке с братскими головами, отворотилась внутрь двигательного отсека и с зажмуренными глазами хлюпала носом.

Я подошел к диссидентствующей голове и ласково потрепал ее по холке. Она приоткрыла треугольный зеленый глаз и уставилась на меня.

— В первый раз летишь? — негромко осведомился я.

Голова шмыгнула носом и кивнула.

— Высоты, значит, боишься? — Я ласково погладил ее за ухом.

Она всхлипнула и виновато угукнула.

— Мне тоже, когда первый раз в космос летел, было страшно, — признался я. — Так знаешь, что я сделал?

Голова распахнула оба глаза и заинтересованно повела ушами в мою сторону.

— Я закрыл глаза, чтобы не бояться, и спокойненько делал свое дело! — врать, конечно, нехорошо, но сейчас меня оправдывали высокие педагогические цели. — А потом стал постепенно открывать глаза и посматривать с высоты… Знаешь, какая Земля красивая из-за облаков? Видела когда-нибудь?

Голова качнулась из стороны в сторону. Понятное дело, где ж ей видеть. Молодняк же, зелень еще не облетанная, последний выпуск школы Змеев Горынычей.

— Хочешь, покажу? — Я ткнул пальцем в выходное отверстие ступы. — Просовывай сюда головку и открывай пасть. А потом, когда начнешь работать, медленно открывай глазки — и любуйся!

Пару секунд голова еще сомневалась, но потом решилась, зажмурила глаза и нырнула в выходное отверстие. Мгновение спустя я услышал гулкий рев заработавшего змеиного горла. Блок ракетных двигателей Д вышел на нормальный рабочий режим.

Я привязал пояс скафандра к веревке лебедки, сунул горсть лесных орехов белке, крутившей колесо, и заскользил по спиральному коридору вверх, обратно в пилотский отсек.

2

2

Как известно, космическое пространство открыл наш отечественный естествоиспытатель Козьма Навтин. Обнаруженному звездно-планетному простору он с присущей ему научной скромностью подарил собственное имя и впредь стал именовать его козьмосом. Позднее ученики Козьмы Навтина совершенно логично нарекли науку по изучению и завоеванию заоблачных пространств козьмонавтикой. Правда, при регистрации открытия в международных научных организациях слова «козьмос» и «козьмонавтика» из-за плохого перевода трансформировались соответственно в «космос» и «космонавтику». Но на радостях за успехи отечественной науки этого никто не заметил.

Поочередно отстрелив обе ракетных ступы, полетевших к земле на расправивших крылья Змеях Горынычах, наш «Еруслан Лазаревич» вышел на заданную космическую орбиту. Пока центр управления полетом разбирался в том, какой программой полета загрузить наш экипаж, я прилип носом к стеклу иллюминатора и занялся созерцанием земных красот.