Проезжая первую же усадьбу, Олег увидел жителей. У ворот стояли две старухи и мальчик. Одна из них, когда телега поравнялась с домом, спрятала мальца себе за спину и перекрестилась. Затем, к удивлению Олега, обе они почти до земли поклонились. Участковый кивнул в ответ, спрыгнул с телеги и подошел к ним.

— Все готово?

— Готово, Хортушка, — наперебой заговорили старухи, — соломку постелили, окна и зеркала завесили, лавку поставили, гвозди у кузнеца взяли.

— Хорошо. — Участковый потрепал по голове выглянувшего из-за бабкиной спины мальчика и подтолкнул его к открытым воротам. — Деревянные ложки беременным бабам раздайте, чтобы в подол себе завернули, а то плод сглазится, детей малых в церковь отведите. Кукель[1] мне принесете, я его сам мойщикам отдам, оберегов сначала поставлю. И толокно с солью заварить не забудьте. Студент тут со мной, его попоить надо, он мне с Ванькой помогает.

— Хортушка, — одна из старух схватила участкового за руку, — тихо-то как стало, неужели он вернулся?

— Не знаю, Пелагея, не знаю. — Милиционер аккуратно освободил руку и погладил старуху по голове. — Образуется все, не беспокойся.

— Ох, беда-то какая, — запричитала Пелагея. — Может, привиделось тебе, Хортушка?

Участковый не ответил старухе, развернулся и пошел вдоль улицы. Порфирьевна слегка дернула вожжами, и лошадь потащилась следом. У каждого дома стояли люди. Мужики снимали шапки, женщины крестились и прятали за спины детей. У одного из домов, с открытыми настежь воротами, участковый остановился.

— Все, стой здесь. — Милиционер остановил под уздцы лошадь. — Порфирьевна, тебе пока туда нельзя, без тебя Ваньку обмоют.

Ванькино тело стало неимоверно тяжелым, будто свинцом залило. Вместе с участковым они с трудом смогли занести его в дом. Там на полу была насыпана солома, куда они и положили Ваньку. Двое стариков с удивительной для их возраста сноровкой раздели закоченевший труп и стали его обмывать. Один из них, в старой застиранной гимнастерке с болтающейся медалью «За отвагу», не обращая внимания на милиционера и Олега, стал что-то бормотать. Прислушавшись, Берест, к немалому своему удивлению, понял, что старик разговаривает с Ванькой, уговаривает его не обижаться на последнее мытье.

Уже во дворе Олег наконец перевел дух. Участковый присел рядом, вытер вспотевший лоб и вытащил пачку дешевой «Примы».

— Держи, студент, — протянул он сигарету.

— Спасибо, не курю.

— Это правильно, — участковый засунул пачку обратно в карман, — а я вот на войне пристрастился. Зараза, конечно, но успокаивает.

— В Чечне были?