Шари приходилось бороться и с людскими потоками, которые стремились вытеснить его из давки, и с сильной усталостью из-за беспрестанных прыжков туда-сюда между материальным и эфирным мирами. Среди гама, ворчания, вздохов, оскорблений он разбирал обрывки разговоров:

— Марсы окончательно потеряли и лицо, и здравый смысл…

— Что вы хотите, микростазия… Прекратите уже топтаться по моим ногам, моя дорогая, или хотя бы сбросьте вес!

— Новый муффий начнет свой понтификат судом над Марсами, как Маркитоль начал свое правление с процесса дамы Сибрит…

— Надеюсь, на этом параллель исчерпается.

— Никаких сомнений: преемник, Мартис де Блоренаар, — выходец из гранд-семейства и…

— Мартис де Блоренаар? Я думал, что лучшим кандидатом был бы кардинал Йери Пассит-Паир…

— Йери Пассит-Паир, брат дамы Аннит? Даже не думайте: над ним все еще нависает бурное прошлое императрицы. Некоторые поступки, даже если вина прощена, плохо согласуются с назначением муффием…

— Нужно еще, чтобы имперским силам удалось выкурить Маркитоля из его логова. Мне говорили, он превратил дворец в настоящую крепость…

— Скоро мы узнаем, насколько эффективна эта защита, ведь штурм начнется через несколько минут. Я бы порадовался, если силы закона взяли бы его живым. Очная ставка Маркитоля с обвинителями так бы нас позабавила! А его агония тем более…

— А что думают о двоих, из-за которых подставились Марсы? Кое-кто поговаривает, что они… воители безмолвия…

— Не надо выдумывать! Это вульгарные террористы-осгориты.

— Меня уверяли, что они исчезли совершенно необъяснимым образом, когда полицейские осадили убежище Марсов.

— Наверняка в секретном убежище полно секретных ходов.

— А вы, сьер, как полагаете?

Шари потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что обращаются к нему. Женщина с неумеренным макияжем и локонами в опталиевых блестках, в переливчатых облегане и манто. Она уставилась на него с тончайшей примесью иронии и пренебрежительности во взгляде — как это принято при дворе.

— Воители безмолвия — чистая выдумка, дама моя, — ответил он.

На покрытых черным перламутром губах его собеседницы появилась усмешка.

— Вы ведь не сиракузянин? Откуда вы?

Махди беглым взглядом оценил расстояние до синего бурнуса. Ему оставалось пересечь еще три ряда, и тогда достаточно было бы оставаться в правом потоке, чтобы его вынесло перед сенешалем.