— Уберите оружие! — прорычал кардинал д’Эсгув. — Позиции силы уже не для нас, и лучше договориться о капитуляции. Довольно пролилось крови.

— Только откройте дверь, и я вам разнесу череп! — выкрикнул Грок Ауман.

— Вы только оттягиваете срок расплаты, — возразил кардинал. — Приготовьтесь предстать перед Крейцем как достойный солдат Веры.

— Я предстану, когда сочту нужным! — завопил, выпучивая глаза, викарий. — Как можно позже! Эта маленькая шлюшка будет моим живым щитом. Они пришли спасать ее, они не посмеют в нее стрелять.

— Ваше сердце так же черно и воняет, как дырка в вашей заднице, Грок Ауман!

— Дырка в моей заднице совершенно невинна, Ваше Преосвященство, а вот от вашего языка так и несет вульгарностью!

Вырезанная из палисандрия — чрезвычайно твердого дерева — дверь до сих пор сопротивлялась ударам тарана, но шарниры, прикрученные к стене, начали вылазить из гнезд.

Грок Ауман схватил Оники за запястье и грубо вытащил ее из постели. После страшного падения сквозь коралловой щит она в первый раз вставала на ноги, и подкашивающиеся ноги ее едва держали. Викарий позволил ей прикрыться шелковой простыней, затем встал позади нее, обхватил рукой вокруг шеи, а свободной рукой уставил волнобой ей в щеку.

— Я приказываю вам отпустить эту женщину! — загремел кардинал.

— И как же вы меня заставите ее отпустить, Ваше Преосвященство? — огрызнулся Грок Ауман. — Силой?

— Именем Крейца.

Викарий язвительно хихикнул:

— Оставьте, бога ради, Крейца в покое! Прошло пять тысяч лет, как он мертв!

От прикосновения священника Оники зазнобило — не от страха, от отвращения. У нее было чувство, как будто тьма его души окутывает, марает, унижает ее.

Дверь слетела с петель и повалилась на пол. С десяток эфренцев, которых подвело внезапно поддавшееся препятствие, рухнули по инерции внутрь палаты, словно кегли. Толстый железный брус, который они использовали как таран, выскользнул из их рук, прокатился по полу и с силой ударил в изножье кровати. Путаясь друг в друге, они быстро — насколько позволила небольшая комнатка — поднялись на ноги. Некоторые из них, вероятно, пулоньеры или рыбаки, были вооружены гарпунными ружьями, прочие — топорами, длинными кухонными ножами или садовой утварью. Их руки и лица застыли, когда они обнаружили странную пару, состоящую из викария и бывшей изгнанницы, одетой всего-навсего в шелковую простыню.

— Металлическая вещица, что у меня в руке — это волнобой! — зарычал Грок Ауман. — Сделаете один угрожающий жест, и я разнесу вдребезги череп вашей драгоценной Оники Кай!

Эфренцы переглянулись.