Как только душа человека, вроде Рафинии, будет испорчена, она станет чрезвычайно заманчивой для любого грозного дьявола. Однако Лейлин был уже почти Архидьяволом, и ему, естественно, не пришлось прибегать к такому поведению. Он решил лично отправиться в путешествие, чтобы поэкспериментировать с душами обычных людей.
Поскольку его основное тело уже отняло у Вельзевула всё, что он имел, для него было неизбежно иметь дело с преисподней и другими дьяволами. Даже у самого Лейлина имелось несколько дьявольских характеристик.
Души в Мире Богов отличались от таковых в Мире Магов, и Лейлину пришлось проверить это на себе. Когда он был во внешних морях, люди его семьи были непригодны для экспериментов. Что касается пиратов, их души даже походили на души дьяволов, сеющих хаос!
Только Рафиния и остальные позволили его глазам вспыхнуть. И именно поэтому он оставил на ней метку дьявола, благодаря которой он мог легко отслеживать и контролировать ее в любое время.
* * *
Первая проблема, которую должен был решить Лейлин, состояла в том, чтобы смыть с себя все подозрения в пиратстве. В противном случае священники и паладины Бога Правосудия будут преследовать его вечно, как назойливые мухи, от которых невозможно скрыться. Даже если он уничтожит одну группу, следом за ней появится другая.
Однако и Лейлин, и дворяне были очень искусны, когда дело доходило до искажения правды и сокрытия злодеяний.
«Пока это только в теории. Если Его Величество сделает заявление, этого будет достаточно, чтобы дело закрыли! После подтверждения имени убийцы даже церковь Бога Правосудия не сможет продолжать вести расследование…»
Лейлин прекрасно знал, что в настоящее время он не рассматривался в качестве подозреваемого. Даже священники и паладины Бога Правосудия в лучшем случае могли только «искать у него помощи в своем расследовании».
Однако если бы они действительно это сделали, для него бы все было кончено! Какого дворянина не накажут за связи с пиратами? Как только одно из его преступлений будет раскрыто, его имя свяжут с чем-то еще более серьезным. Он даже не надеялся на то, чтобы выйти из церкви живым в конце всего этого.