Выйдет превеселый анекдотец. Но, простите меня, миссис э-э… Голдберг, в обязанности дипломатической службы не входит предоставление помощи и защиты преступникам, даже столь колоритным. Нет, задачи у дипломатов серьезней и, если можно так выразиться, взрослее. Мы не интересуемся королевой-кокни. Вы хотели выяснить что-то еще…

– Нет, больше ничего. Все ясно, спасибо. До свидания.

Дневной свет угасал над озером. В палату вошла сиделка, чтобы поменять повязку Аделаиды и сообщить, что к ней разрешили пустить посетителя.

– Но только на час, – сказала она. – Вы не должны шевелиться. И вам нельзя волноваться. Вам необходим отдых.

Аделаида нахмурилась, но здесь все были к ней так добры… и в любом случае у нее не было достаточно сил, чтобы спорить. Сестра помогла ей сесть в постели, привела в порядок ночную рубашку и тихо вышла.

Кровать была повернута к окнам, которые в хорошую погоду можно было растворить, за окнами находился балкон с видом на озеро. Аделаида никогда не увлекалась красотами пейзажа, да и не до того ей сейчас было, но за те три дня, пока она лежала в этой палате, она обнаружила, что наблюдать за изменениями в погоде или освещении – почти такое же захватывающее занятие, как дипломатия, и может отчасти компенсировать ее неподвижность. Отдаленный низкий гул заставил ее повернуться налево, и она увидела свет последнего парохода, покидающего пирс, чтобы проложить свой курс по потемневшей воде.

– Аделаида!

Это мог быть только Джим. Она почувствовала, как забилось ее сердце, и повернула голову, чтобы увидеть его. Его трость из ротанга, его шелковый галстук, нежные, зеленые, ироничные глаза…

– Шикарно, честное слово! – воскликнула она. – Красиво, но непестро…

– Как сказала обезьяна, когда раскрасила себя в розовый цвет.

– И подвязала хвостик зеленой в горошек ленточкой. О Джим, я тебя люблю!

– Рад это слышать. Я пришел за поцелуем.

Он наклонился, она потянулась к нему. Они оба были еще слишком слабы для долгих поцелуев, да и торопиться им было некуда; и в этот момент они одновременно почувствовали одно: что стены тюрьмы исчезли, путы спали, что перед ними – широкий простор, что им никто не грозит и они наконец свободны.

– Сядь ко мне, – попросила она.

– Не думаю, что я смог бы забраться на такую высокую койку. Для этого мне надо немного подлечиться, нам обоим надо.

Он с некоторым усилием пододвинул стул к кровати и сел, взяв ее руку.

– У меня нет денег, Джим. Я не могу позволить себе оплатить все это. Я не представляю себе, что случится, когда…

– У меня есть. Перестань суетиться.