Короче, когда он услышал, что именно грозит Инци, он бросился к своему начальнику и покровителю. И добился-таки его заступничества, что возможно окончательно погубило всё дело… Отсрочку, которая была принята, немедленно отменили, и к тому же недвусмысленно высказались по поводу коррупции, процветающей в Тайном отделении, покрывающем государственных преступников! В результате его, Зига, поставили следить за исполнением казни, что, в конце концов, дало ему возможность прекратить страдания невиновного…

А надо было его освободить!!! Надо было перебить палачей и стражу. Это было в его силах!!! Но он ничего не сделал… Почему? Потому, что находился при исполнении служебных обязанностей, потому, что за эти годы привык к дисциплине и подчинению, потому, что… (Какая гря-азь!!!) Потому, что он служака зачуханный, и нет ему теперь прощения!

А теперь вот явились эти двое и просят его помочь троим сторонникам Инци, приговорённым к растерзанию монстрами на арене Большого цирка. Зиг даже не знал, что у Инци были сторонники! А вот, оказывается, были. Два парня – один взрослый, другой совсем ещё малец. И девушка. Причём речь идёт не о том, чтобы спасти их от гибели, а скорее о том, чтобы дать умереть с честью!

– Хорошо, – услышал Зиг свой голос, – я поговорю кое с кем из тех, кто будет дежурить в тот день в Большом цирке и вас пропустят без досмотра. Но предупреждаю – выскочить на арену самим вам не удастся, там слишком высокая решётка с зазубренными остриями наверху. Ни монстр не прорвётся, ни человек.

Им пришлось удовлетвориться этим обещанием и оставить капитана Зигеля наедине с его кружкой.

– Похоже, он нас не узнал? – не очень уверенно проговорила Диана.

– Я-то его точно не узнал, – ответил сэр Галль. – Не у всех же такое зрение, как у тебя. Я и не разглядел его толком тогда.

Диана кивнула. Они не знали, что Зиг не только узнал эту парочку, но и знал заранее, с кем ему приходится иметь дело, а потому ему было весьма непросто сдерживаться. Когда они ушли, он заказал себе ещё кружку, но пить уже не смог, а просто уставился куда-то в пустоту.

Перед его глазами вдруг всплыло лицо Маранты, наклоняющееся к нему со словами сочувствия. Вдруг это лицо исказила гримаса боли и Маранта упала в его объятия… Он буквально физически почувствовал укол и жжение на месте старого шрамика на груди, куда кольнул его наконечник стрелы, пробивший плечо воительницы. Эта крохотная ранка потом долго не заживала – наконечник был смазан ядом, львиная доля которого досталась Маранте и совсем немножко Зигу. Если бы не лекарское искусство Порфирия…