Верентий без долгих размышлений снёс голову одному из них, другого отшвырнул от Мары щитом и зарубил в несколько ударов. Когда он обернулся, девушка уже успела заколоть последнего и что-то ласково говорила Руфусу, явно недовольному собой.

Им пришлось выдержать ещё один натиск раненых, но ещё опасных монстров, которые были то ли слишком храбры, то ли невероятно глупы, чтобы отступить. Но вот, наконец, все враги были убиты и уставшие воители смогли перевести дух.

Трибуны сошли с ума! Люди на них прыгали, размахивали руками, подбрасывали в воздух разные предметы, одежду и даже нижнее бельё, содранное в экстазе, кидали на арену монеты, от медяков до золота, иногда целыми пригоршнями.

Глашатай выскочил на свой помост, попытался что-то говорить, но перекричать толпу не смог и, крайне недовольный, вернулся на своё место. И тогда ворота бестиария заскрипели вновь…

Они вышли на песок арены, пощёлкивая клешнями и издавая странное сухое потрескивание. Две мантикоры.

Рёв восторга на трибунах в очередной раз сменился гулом, в котором утонуло негодование, но явно послышался азарт, смешанный со страхом!

– Так нечестно! – выкрикнул кто-то с галёрки. – Оставьте этих ребят в покое, он же устали!

Но и этот голос смолк, как смолкли и все остальные голоса, когда обе зловещие твари направились к трём людям, стоящим в центре арены.

– Всё, я пошёл к ним! – заявил Михал-охотник, выламывая доску из скамьи на которой сидел.

Маранта не думала его останавливать. Она сама лихорадочно соображала, как бы перемахнуть через высокий чугунный забор с зазубренными остриями наверху. С другой стороны арены в гостевой ложе сэр Галль запустил руку под куртку, нащупывая рукоять крепкого ножа спрятанного под мышкой. Диана в это время старалась избавиться от своего кринолина, а заодно вытягивала из него боевую цепь с несколькими шарами, усеянными острыми короткими иглами.

– Им не выстоять, – сказал какой-то длинный, жилистый старик, стоящий за спинкой кресла распорядителя праздника. – А жаль, такие перспективные гладиаторы!

– Ты думаешь? – ответил тот с сомнением.

– А ты когда-нибудь видел, что б я ошибался в таких вещах? Если прикажешь остановить бой, я могу договориться.

– Ты хочешь, что бы я приказал мантикорам вернуться в свои вольеры? Ты в своём уме, Лозас, или шутишь? Эти твари почуяли кровь и теперь их ничем туда не загонишь. Сделаем так – если твои протеже, (а с этой минуты я считаю их таковыми), выдержат и этот бой, я разрешаю тебе завербовать их всех или того из них кто останется в живых, если он конечно же сможет, (ха, ха!), стоять на ногах. В таком случае я сам буду ходатайствовать о снятии с них всех обвинений. Но это врядли случится!