– Прими со мной сумарский наркотик, Стиррон, – сказал я. – У меня еще немного осталось. Я смешаю напиток, мы его выпьем, на час-другой наши души станут единым целым, и ты все поймешь. Согласен? Потом можешь меня убить, если еще захочешь, только прими.

Я начал готовить питье, но Стиррон удержал меня, качая головой тяжело и бесконечно печально.

– Ни в коем случае.

– Но почему?

– Септарх не позволит тебе его одурманить.

– Я хочу лишь поближе узнать своего брата Стиррона!

– Твой брат желает одного: чтобы ты исцелился. Верховный септарх принадлежит своему народу и не должен себе вредить.

– Но это средство безвредно.

– Ну разумеется. Халум Хелалам оно не причинило вреда.

– Но ты-то не трепетная девственница. Я давал его десяткам людей, и одной лишь Халум стало от него плохо – Ноиму тоже, но он это преодолел.

– Ты навредил двум самым близким людям, а теперь предлагаешь эту отраву родному брату?

Это было безнадежно. Я просил его раз за разом, но он, конечно, не согласился. Да если б и согласился, что бы мне это дало? В его душе я обнаружил бы одну только сталь.

– И что же со мной теперь будет? – спросил я.

– Тебя будут судить. Честный суд, честный приговор.

– То есть? Казнь? Пожизненное заключение? Изгнание?

– Это решит суд, – пожал плечами Стиррон. – Ты считаешь своего брата тираном?

– Почему мой наркотик так пугает тебя, Стиррон? Ты ведь ничего не знаешь о нем. Как тебе втолковать, что он не приносит ничего, кроме любви и понимания? Незачем нам жить чужими, с плотно закутанными душами. Мы можем высказаться. Можем сблизиться. Можем говорить «я» и не извиняться за это. Я. Я. Я. Я. Можем поделиться своей болью и помочь друг другу избавиться от нее.

Он помрачнел, он думал, что я безумен. Я достал коробочку, смешал порошок с водой и протянул ему фляжку. Он покачал головой. Я выпил фляжку до половины и снова ему предложил.

– Ну же, выпей! Давай! Это не сразу действует. Пей скорее, чтобы мы открылись одновременно. Пожалуйста!

– Я мог бы убить тебя сам, не дожидаясь суда, – сказал он.