Согнувшись, я боком упал на стол, молясь, чтобы эта дрянь оказалась не критической, и организм смог от нее избавиться.

Молча оглядев меня, гул направился к неподвижно лежавшей девушке.

– Радуйся, дитя, что Жоакин мертв, – почти ласково сказал он, слегка толкнув ее тростью. – Радуйся.

Впечатление было, будто всего обкололи каким-то обезболивающим. Мышцы горели огнем, не повинуясь.

Приложив невероятное усилие воли, чтоб не свалиться кулем на пол, я съехал вниз.

– Чтоб ты сука, сам сдох, – пожелал я, упершись спиной в стол. Глухо лязгнул баллон с кислородом, закрепленный на ремне подмышкой.

– Пророчить смерть барону Сам'ди все равно, что самому убить мать, находясь в ее чреве, – не оборачиваясь, произнес гул.

Он наклонился, и схватив Маргариту за руку, легко оттащил в сторону.

Неужели сейчас позовет своих упырей?

Самеди отошел к столу и положил трость.

– Но смерть не властна в моих владениях, – продолжал барон, проведя ладонью по картам. – Лишь я один и только я, решаю, кому умереть. Да-да. И я не позволю ей прийти сюда. Сейчас.

Подойдя, он взял меня за шиворот и оттащил к Маргарите, бросив рядом.

– Пока не позволю.

Потом подошел к котлу и помешал длинной деревянной ложкой булькающее варево. По комнате прошел отчетливый запах бульона. Нормального, человеческого бульона.

В смысле, обычного.

Жжение слегка утихало. Ну же! Давай! Я попытался повернуться к Марго, но шея одеревенела. До боли скосив глаза, я увидел, что она без сознания.

– Ты хочешь спросить, что с тобой, человечек? – не поворачиваясь, спросил гул. – Тебе удалось удивить меня, да-да! Поэтому я отвечу тебе! Ты теперь будешь лежать и ждать своей очереди!

– На обед? – прохрипел я.

Глядя в камин гул кивнул головой.

– Я думал, гулы едят мертвое мясо… – пробормотал я в согнутую спину.