Другое, черное, непроглядное возникло рядом и рывком выдернуло Эрреру на яркий свет. Перед ним стояла муэртида, сжимая в кулаке судорожно бьющееся щупальце.

– Быстрее, детектив, – прошелестели едва шевелясь, бледные губы. – Быстрее…

Щупальце вырвалось и отбросило Аниту, изогнувшись, ударило обоих и протащило по земле. Высокий едва слышный свист ворвался в уши, сводя с ума, сверлил мозг, требовал упасть на колени, покориться.

– Да вот хрен тебе! – пробормотал Эррера, медленно и неуклюже поднимаясь на ноги. – Хрен тебе, осьминог недоделанный, понял?

Ковыляя и спотыкаясь, он спешил к другому углу, в каждую минуту ожидая нового укола ксибипийо. Нож плясал в непослушных пальцах. Соскрести штукатурку, налепить серую смесь… Сзади что-то происходило. Он не столько услышал, сколько почувствовал и оглянулся, застыл, продолжая прижимать, вдавливать в стену СТА.

Целый рой щупалец окружил Аниту. Отростки ксибипийо танцевали вокруг нее, шевелились, сжимали кольцо. Так вот почему его не тревожит эта дрянь – Моретти отвлекла ее на себя!

Муэртида запрокинула голову и резким как удар жестом раскинула руки. Тьма за ее спиной взорвалась крупными хлопьями, сложилась в черные крылья. Рунная вязь на предплечьях муэртиды сверкала инфернально-зеленым даже сквозь рукава. В руках возникло сначала длинное древко, а затем с хищным блеском проступило загнутое лезвие косы. Мощным взмахом черных крыльев муэртида поднялась в воздух и рубанула косой щупальца.

Вой, визг, скрежет ксибипийо стали ответом, ударили с новой силой.

Но муэртида сражалась не одна. Вивиана начертила прямо на газоне круг и танцевала внутри странный танец, то склоняясь к земле, то вздымая руки высоко к небу. Хлопала в ладоши, издавала низкие гортанные звуки, резко встряхивала головой:

– Духи пустыни! Камень и песок! Призываю вас! Явитесь ко мне!

Это представление он посмотрел бы с превеликим удовольствием, но в более спокойной обстановке. Держитесь, девочки, держитесь, – думал Эррера и бежал к следующему углу. Я скоро, девчонки, честное слово… вы только продержитесь, пока я разложу мои игрушки…

Полуденное солнце больше не слепило ярким светом, черная туча над лечебницей становилась все больше, разрыв через который ксибипийо лезло в Срединный Мир, ширился и пожирал день, как жадный кайман пожирает неосторожную рыбу.

Сверлящий голову визг то утихал, то вновь взрывал изнутри череп адской какофонией, в его интонациях Эррере чудилась яростная злоба и голод, неутолимый, страшный. Чтобы не начать кататься по земле с безумными криками царапая лицо, а продолжать оплетать лечебницу полосками алхимической смеси, лепить ее на стену и ковылять дальше, разделяя серые податливые колбаски на одинаковые полоски, Эррера заставлял себя думать о деле, так как думал бы сидя у себя в кабинете.