Я рассудил, что также знаю это, через общую память, которую делил с Уэбстером: Бригитта также принадлежала к «Истинному сну», и Уэбстер ее не выдал, а она, вместо того чтобы уносить ноги из сектора, осталась в этой убогой дыре на краю цивилизации, ежеминутно опасаясь разоблачения, в ожидании дальнейших инструкций, которые могли никогда не поступить, храня верность любимому делу.
Вероятно, рассчитывая на то, что это может пригодиться.
– Ну хорошо, – сказала Джонси, оборачиваясь к Токкате, – но как нам быть?
Пососав губу, Токката постучала пальцем по пришедшему факсу.
– Вероятно, копию этого отправили в службу безопасности «Гибер-теха», – сказала она, – однако, в отличие от нас, там не знают о связи Уэбстера с Бригиттой.
– Нужно проверить ее комнату, – предложила Джонси, – на тот случай, если там остались какие-либо инкриминирующие улики.
Смысл ее слов дошел до меня не сразу. Я вынужден был попросить Джонси повторить их еще раз.
– Я говорю, – недовольно произнесла та, – что нужно проверить комнату Бригитты. Возможно, там окажется что-нибудь любопытное.
Там окажется не просто что-нибудь любопытное. Там окажется Бригитта, в точности такая, какой я ее оставил: чистая, опрятная и накормленная, вне всякого сомнения, получившая прибежище.
– Кривой, ты имеешь что-нибудь против?
Я постарался изобразить человека, который не будет в ближайшее время уничтожен в профессиональном, юридическом и социальном плане.
– Я? Абсолютно ничего.
– Я никак не могу определить, что ты собой представляешь, – сказала Токката, пристально разглядывая меня, склонив голову набок. – Почти все Послушники, которые к нам приходят, или бывшие военные, выгоревшие на службе, смотрящие куда-то далеко в пустоту, или простодушные идиоты, полные восторженного энтузиазма, или жалкие неудачники, которые могли бы написать себе на лбу «Убейте меня прямо сейчас». Ты не относишься ни к одной из этих категорий. Но я не могу понять, то ли ты умный, выдающий себя за тупицу, то ли тупица, выдающий себя за умного, то ли просто случайно попал в Зиму и теперь бредешь без определенных мыслей и целей.
– Я могу проголосовать за третий вариант? – спросил я, стремясь разрядить обстановку.
– Но твердо известно одно, – добавила Токката, не обращая на меня внимания. – С тебя глаз нельзя спускать.
– А, – сказал я; мой единственный план – удрать, как только ко мне повернутся спиной, правда, детали пока что еще не были проработаны, – оказался разбит вдребезги. – Можно задать один вопрос?
– Вопрос? – удивилась Токката. –