Даже энум Шарифа был помечен как незанятый. Это немного пугало. Роберт отправился на поиски. В мире обнаружилось около тысячи поисковых соответствий запросу «З_* Шариф». Однако ни одно из общедоступных не подходило, а остальные с разной степенью компетентности пытались закрыться от внимания.

Но Зульфи Шариф, который требовался Роберту, технически грамотней не стал. Спустя пару часов Роберт напал на его след в Калькуттском университете.

Шариф выглядел очень уныло.

– Профессор Блэндингс меня уволила.

– Как, из орегонской аспирантуры? В мое время у нас, профессоров, такой власти не было.

– Профессору Блэндингс помогли ваши спецслужбы. Я несколько недель пытался объясниться с чрезвычайно настойчивыми агентами американского правительства. Им все не верилось, что я не имею отношения к неоднократным взломам своей учетки.

– Гм. – Роберт отвернулся от Зульфи Шарифа, посмотрел на город вокруг. День, судя по всему, выдался жаркий и душный. Рядом с их столиком кружились толпы, смеялась и распевала молодежь. На горизонте положенное количество башен, высоких и из слоновой кости[33]. Калькутта в современном индийском представлении. На миг им овладело желание открыть второй канал, отрицающий, и попытаться отделить надуманное от реального. Нет, сосредоточься-ка лучше на том, что в Зульфи Шарифе реально, а что надуманно.

– Я догадываюсь, что лучшим доказательством вашей непричастности стало разрешение вернуться в Индию.

– И это так, хотя порой я задумываюсь, не оставили ль меня, как рыбу, бултыхаться на конце очень длинной удочки. – Он устало усмехнулся. – Профессор Гу, я искренне хотел написать о вас диссертацию. Вначале мной владело академическое отчаяние. Я вас рассматривал как трофей, которым смогу откупиться от Энни Блэндингс. Но чем больше мы общались, тем…

– Как много было в том Шарифе от вас? Сколько вас?..

– Я тоже гадаю! По меньшей мере двое, помимо меня. Это чрезвычайно раздражало, сэр, в особенности поначалу. Я мог интервьюировать вас, продвигаться по списку вопросов, которые, как я знал, впечатлят профессора Блэндингс, а потом – бац! – и оказаться посторонним слушателем!

– Значит, вы по-прежнему видели и слышали происходящее?

– Да, зачастую это было так! И настолько часто, что я начал размышлять, не используют ли меня другие для формулировки вопросов, которые затем искажают в собственных целях. В конце концов (и признать это перед вашей полицией было моей ошибкой)… в конце концов я начал ценить эти сумасбродные интервенции. Мои дорогие похитители задавали вопросы, до которых я бы никогда не додумался. Так я втянулся в ваш библиотомный заговор и в итоге произвел впечатление идеального иностранного провокатора.