Из шкатулки вырвался крик, разрывающий барабанные перепонки и эхом прокатившийся по поляне. Она становилась все меньше и меньше, пока не обратилась крошечным осколком дерева, который, как по волшебству, полетел к нашим рукам, ища путь сквозь пальцы. Я ощутила, как яйцо раскрылось, подхватило и поглотило осколок. Краем глаза заметила, как слой льда, сковавший Священное дерево, начал раскалываться и стекать вниз. Дэмиан де Винтер испустил последний вздох. Колдун был мертв.
Солнечные лучи пробивались сквозь серое покрывало туч, и небо прояснилось. Последняя крупица боли испарилась, когда посох Нангура на наших глазах рассыпался и темнеющим дымом скользнул в яйцо, пролетая мимо наших пальцев. Свет ауреол погас. Мы стояли неподвижно, не в силах поверить, что все кончено.
Мы сделали это. Отпустили руки один за другим. Я последней разжала кулак из своих скрюченных пальцев. Печать Белиозара лежала в моей ладони. Как и было предсказано, она поглотила две другие печати.
«Любовь разобьет их проклятий венец». Я не знала, что Вибора имела в виду, говоря эти слова. Но посмотрев в лица своих друзей, поняла, что мы смогли сделать это только вместе. Наши любимые помогли нам преодолеть это. Питер шептал что-то на ухо Рэйвен, и она смеялась, счастливая и раскрепощенная. Никогда раньше я не видела ее такой. Рубин тихо ругался с Солеей: он запретил ей приближаться к кругу, не говоря уже о том, чтобы поддерживать его. Но она улыбалась, положив руку ему на щеку. Коллам утешал Эмму, которая смеялась и плакала одновременно. Перикл так страстно целовал кентаврицу, стоящую рядом с ним, отчего Квирин громко кашлянул, что заставило их отпрянуть друг от друга. И только Кассиан сразу же отстранился от меня и исчез. Вероятно, пошел собирать лавры. Я осталась стоять у стола в одиночестве. Вернее, не так. Со мной были мои друзья, пусть и были заняты другим. Но я хотела поделиться с кем-то радостью от победы. С кем-то, кто был только моим. Я вздохнула. Этого кого-то не существовало. Никогда.
– Эй, – подтолкнул меня Квирин. – Ты отлично справилась.
Я опустилась на колени и обняла маленького отважного тролля. С самого начала он был на моей стороне и, к моему изумлению, ответил на объятия взаимностью. Во мне вспыхнула гордость. Мы выдержали. Уничтожили печати. Все, кроме одной. Я выпрямилась и осторожно положила яйцо обратно на стол. Что будет с ней дальше? Сколько времени потребуется, чтобы энергия угасла? Я погладила печать кончиками пальцев, и она отозвалась на прикосновение, начав сиять и переливаться, увеличившись в два раза. На ее оболочке появились трещины, если это можно было так назвать. До сих пор я считала печать обычным камнем, а форма яйца казалась мне случайной. Но скорлупа треснула, будто что-то хотело из него вырваться. Из печати потекли блестящие силуэты. Позади меня ахнула толпа. Заинтригованная, я отступила назад, освобождая место силуэтам, которые превратились в прозрачные тела. Должно быть, это были души тех, кем питалась печать. Очертания становились все отчетливее. Я видела фавнов, эльфов, людей, даже вампиров и фей. Некоторые души парили в голубом небе, теперь простиравшемся над нами. Некоторые из них удивленно оглядывались, будто не понимали, что случилось. Я лишь на секунду обернулась в поисках Мерлина, который наверняка объяснил бы мне все, и поразилась тому, что души приветствовали присутствующих. Должно быть, это были их знакомые, которых они когда-то потеряли. Этого никто из нас не ожидал. Солеа стояла рядом с отцом, похлопывая фавна по спине. Майрон пожимал кому-то руку, а Мерлин даже обнимал какую-то душу. Этот мир был сумасшедшим. Завораживающе сумасшедшим. Когда снова взглянула на разбитое яйцо, из печати вышел Виктор. На его теле не было ни единой раны, и он улыбнулся, увидев обнимающихся Фрейзера и Скай, которые стояли по ту сторону каменного стола. Душа Виктора медленно подплыла к ним и подала Фрейзеру свою прозрачную руку, а затем поцеловала Скай в лоб, прежде чем опуститься на колени перед Надей, которая, казалось, не пострадала от нападения отца. Он обнял сестру. Малышка обхватила шею брата руками.