— Ты что весь гипермаркет скупил?

На мгновение Викториан принял задумчивый вид, замерев с горячим чайником в руках, а после ответил:

— Нет, вроде не весь. Кое-что там ещё оставалось.

— Радует, что прочий народ не будет голодать по твоей вине, — шутливо подметила я и начала доставать необходимые для готовки продукты.

Викториан, сидя за кухонным столом, с невозмутимым видом наблюдал за тем, как я кружилась вокруг него, нагло эксплуатируя его посуду и плиту.

— И давно ты здесь? — спросила я, когда половина гренок с колбасой и сыром была уничтожена.

— Чуть больше недели.

— Надо же, как быстро ты умудрился ассимилироваться в моём мире: одежда, причёска, квартира.

— Твой мир не единственный, где мне пришлось приживаться. Есть опыт. Это не так уж и сложно, ты и сама знаешь, — я кивнула. — Я опасался, что здесь другие ценности, что местный народ холоден к деньгам и драгоценностям. Но мне повезло, деньги здесь любят и даже больше, чем на Элоре.

— Это, да, — согласилась я. — Некоторые за деньги готовы мать родную продать. А что тебя заставило усомниться в ценности денег для землян?

— Ты, — огорошив меня, объявил Викториан. — Когда отказалась стать королевой. Ты же отказала ему, не так ли?

— Да, — немного печально ответила я, вспоминая, удивление Валеона и ребят, когда они узнали о моём решении.

— Почему? — не отрывая от меня взгляда, спросил Викториан.

Имелось несколько причин, но я озвучила лишь одну:

— Просто, власть и деньги никогда не являлись смыслом моей жизни. Мне нравиться жить незаметно. Делать что хочу и как хочу, не быть под присмотром тысячи глаз или зависеть от чего-то. Есть деньги — хорошо, можно отдохнуть, пойти порадовать себя чем-то новым, а нет — не беда, можно заработать. Они приходят и уходят, это такая ненадёжная и не постоянная вещь, что я стараюсь к ним не привязываться. Без средств, конечно, сложно жить, но и когда их слишком много, хорошего мало, тогда цену теряет душа. Нужно, чтобы их просто хватало.

К тому же, у меня характер, не подходящий для правления. Королева должна любить власть, быть мудрой, решительной, как Айвель, а я не такая. Если порой я вела себя смело, то только потому, что хотела выжить. Но быть королевой осознанно, никогда не желала. Жизнь в золотой клетке стала бы для меня мукой.

Во время моего монолога, Викториан пристально на меня смотрел, даже чай перестал пить. Мне сделалось неловко от такого внимания, и я заёрзала на стуле, опустив глаза в чашку с травяным чаем. Внезапно, у меня возникли смутные подозрения и сформировался собственный вопрос: