Руки Каллума прикоснулись к моим волосам, и я застыла. Глядела на него снизу вверх не моргая. Я не могла даже предположить, что он собирается делать. Мозг отключился. Потом я услышала щелчок ножниц, и Каллум выпрямился. Только тогда я отвела взгляд, и все мышцы расслабились от такого облегчения, что меня даже замутило. Рука дернулась к затылку. Каллум отрезал прядь волос. И все. Просто прядь волос.
– Теперь возьми эту газету, – велел мне Каллум. Голос у него стал другой. Ниже. Грубее. И я, оказывается, скучала по нему. Я много по чему скучала.
– Зачем? – спросила я.
– Мне надо заснять тебя на видео с сегодняшней газетой.
Я спрашивала не об этом.
– Не буду тебе помогать.
Я скрестила руки на груди. Не возьму я эту газету – и вообще не буду слушаться его приказов.
За спиной у Каллума в дверях возникли еще два нуля. Я вздрогнула: одна из них была женщиной, хотя на берегу я приняла ее за мужчину.
– Возьми газету, а то мы сломаем тебе руки и сложим так, что у тебя выбора не будет! – зашипел на меня парень за плечом Каллума.
Каллум обернулся и посмотрел на него. Где-то я его видела, этого парня, вот бы вспомнить…
– Нечего тут стоять над душой и надзирать! – вспыхнул Каллум.
– Я не надзираю, братишка, я наблюдаю.
Только теперь я его узнала. Джуд, брат Каллума.
– Что, похищения – дело семейное, да? – поинтересовалась я.
– Возьми газету, Сеффи. – Каллум протянул ее мне.
Пришлось взять. Каллум нацелил на меня камеру, но тут же опустил.
– Знаете что, публика мне ни к чему, – сказал он зрителям.
– Я пришла посмотреть на дочку знаменитого Камаля Хэдли, – ответила девица. – Говорят, такие рождаются с серебряной ложкой во рту – вот и проверим.