В ставке германского кайзера в Шарлоттенбурге проходило одно из последних совещаний имперского командования. Вместо застрявшего на севере страны фельдмаршала Людендорфа доклад производил его заместитель генерал Штауфенбах. Грузный Гинденбург понуро сидел в массивном кресле и без всякого интереса слушал доклад генерала. Ему уже все было ясно, и только прусская дисциплина и впитанное с молоком матери понятие чести и долга офицера не позволяли старому фельдмаршалу заговорить с кайзером о капитуляции.

Сам Вильгельм сильно осунулся за последние дни русского наступления. Его знаменитые усы уже не стояли по стойке смирно, подобно прусским штыкам, а безвольно обвисли, чего нельзя было сказать о глазах кайзера. Они по-прежнему пылали жаждой действий, несмотря на плачевное положение на фронтах. Войска генерала Сверчкова вышли к Рейну, а фон Хорн не мог сделать последнего шага в покорении английской столицы.

Штауфенбах тем временем стал докладывать кайзеру о том хаосе и неразберихе, возникшей в немецких частях в результате русского наступления, рука об руку с которыми шла черная измена гражданских властей центральных земель Германии. В связи с тем что фельдмаршал Людендорф временно утратил связь со своей ставкой, будучи изолирован русским наступлением на севере страны, лишенные общего командования командиры немецких соединений были вынуждены принимать самостоятельные решения по борьбе с врагом. И тут выяснилось, что многие командиры посчитали, что их служение империи окончилось, и без всякого угрызения совести принялись сдаваться в плен. Те же, кто остался верен кайзеру и рейху, столкнулись с небывалым для себя явлением, как неподчинение гражданской администрации.

Словно по мановению волшебной палочки в городах империи возникли массовые выступления населения, требовавшего немедленно прекратить войну и заключить мир. Эти требования немедленно подхватывали бургомистры, объявлявшие города свободными от войны, и призывали городские гарнизоны либо сложить оружие, либо покинуть город. Будь это только требование властей, немецкие военные без всякого разговора арестовали бы бунтарей и судили их по законам военного времени. Но позади них стояли толпы мирного населения, и генералы не были уверены, будут ли стрелять солдаты по своим отцам, матерям, сестрам и женам. Оказавшись в столь непростой ситуации, они предпочли отступить на запад.

Волна капитуляций, словно прожорливая ржа, стремительно разъедала былое единство императора и народа. Если восемнадцатого декабря свободные города можно было пересчитать по пальцам, то к двадцатому счет их пошел уже на десятки. К моменту проведения совещания свободными от войны городами стали такие важные центры Германии, как Кассель, Вюрцбург, Нюрнберг и Регенсбург.