– Когда мы вернемся, – продолжил Йен, – то начнем всё с того места, на котором остановились. – Он помолчал. – И потом, почему ты думаешь, что мы сможем уехать?

– Я же уезжаю каждый день. Возвращаюсь домой после уроков или после работы.

– Но на следующий день ты вновь приезжаешь сюда…

– Он прав. – Джим, кивнув, повернулся к Йену. – Я здорово о ней беспокоился и предложил ей все здесь бросить и перевестись в другой универ, но она не согласилась.

– Потому что я не хотела, – зло огрызнулась Фэйт.

– Потому что ты не могла.

– Как сказал Стивенс, мы – здоровые клетки этого организма. Но мы – лишь клетки. А это значит, что в какой-то степени находимся под влиянием Университета. И именно поэтому я хочу, чтобы все мы были сверхосторожны.

Бакли встал и выбросил коробку из-под пончиков в корзину для бумаг.

– У меня лекция в девять сорок пять у первокурсников, – сказал он, отряхивая крошки. – Мне пора.

– Поговори со всеми, с кем сможешь, – попросил Йен. – И сегодня же. Мы больше не можем откладывать.

– Есть, сэр-р-р! – Бакли взял под козырек, затем кивнул Джиму и Фэйт: – Увидимся.

– У меня тоже занятия. – Йен встал. – Почему бы нам не встретиться опять завтра и не обсудить, что нам удалось сделать?

– Хорошо, – Джим кивнул.

– Может быть, нам стоит помолиться? – предложила Фэйт, вставая.

– Не помешает, – ответил Йен, даже не улыбнувшись.

II

II

Когда они вышли из кабинета доктора Эмерсона, Фэйт почувствовала озноб. Пока все они вместе были в кабинете, все было вроде бы прекрасно. Сидя и разговаривая там, она чувствовала себя так, как будто может свернуть горы и преодолеть любые препятствия на своем пути. Но как только вышла за дверь, почувствовала себя разведчиком, передвигающимся по вражеской территории.

Нет, не так.

Она почувствовала себя Пиноккио в животе кита.