– А кто тогда? – Он указал на Бакли и Йена: – Я моложе этих двоих и – ты только не обижайся, Фарук, – в лучшей физической форме, чем ты. Бегаю я, пожалуй, быстрее вас всех, и если надо будет по-быстрому смотать удочки, я это сделаю.

– Это сделаю я, – сказал Йен.

– Нет, не сделаете. – Джим поднял коробку. – Вперед, мы напрасно тратим время. Он, возможно, слышал весь наш разговор и прямо сейчас запечатывает библиотеку. – Он пошел вперед.

– Ты не можешь идти туда один, – сказал Йен. – С тобой может что-нибудь случиться. Это все слишком важно. Тебе необходима подстраховка. Я тоже пойду.

– А что будет с нами со всеми? – поинтересовался Бакли.

– Ждите нас во дворе. Старайтесь держаться подальше от открытых мест, прячьтесь в деревьях и отойдите от библиотеки как можно дальше. Ждите возле факультета общественных наук.

– Я тоже с вами, – объявила Фэйт.

– Я не… – Джим посмотрел на нее.

– Чем нас больше, тем безопасней, – перебила она его.

– Я тоже иду, – добавил Бакли.

– Я не собираюсь ждать там в одиночестве. – Фарук откашлялся.

– Тогда вперед. Мы ошарашили говнюка этим трюком с регистрацией, но я не знаю, сколько еще это продлится. Возможно, у нас не так много времени.

Они быстро пересекли холл и спустились по лестнице.

Двор все еще был тихим и практически пустым, а те студенты, которые на нем оставались, бродили сонные, как мухи, поэтому их пятерка, пока бежала по бетонной дорожке к библиотеке, не встретила на своем пути никаких препятствий.

– Держитесь ближе друг к другу, – распорядился Йен.

Распахнув дверь, они вошли внутрь.

В библиотеке было чертовски жарко, воздух стоял спертый и влажный. Стены были мокрые, так же как и пол, – вода капала с потолка. Терминалы библиотечного каталога работали, и на их экранах с калейдоскопической быстротой появлялись и исчезали странные фигуры и незнакомые буквы, мерцавшие со скоростью пулеметной очереди. Но никакого шума не было, они не услышали ни единого звука, и даже их собственные голоса звучали приглушенно и вроде как одномерно, словно доносились из динамиков дешевого телевизора.

Коробка становилась все тяжелее, и Джим поменял руку.

За столами и в кабинках сидели студенты, но они казались замерзшими, замершими, не закончив движения. Одна молодая обнаженная женщина, склонившись над телом мертвого мужчины, держала в руке кисточку, опущенную в его распоротый живот. Рядом с ней на полу виднелась полузаконченная картина кровью. Несколько стариков стояли на коленях перед портретом Адольфа Гитлера, подняв руки в нацистском приветствии.

«Если библиотека действительно мозг универа, – подумал Джим, – то он должен быть поактивнее».