— Нашла что-нибудь?

Мы с Гасей произнесли это синхронно, и также синхронно вздохнули, осознав, что новостей нет.

— Мы ищем, Леди. Я не представляю, что еще можно сделать, но мы стараемся, — в голосе Агаты звучала усталость. Я понимала, что она тоже едва ли спала в последние несколько суток.

— А остальные? Еще два вампира? Не получилось выйти на них?

— Нет. Я подняла всех имеющихся в моем распоряжении людей. Леди, все охотники страны сейчас сбиваются с ног, пытаясь откопать хоть что-то. Но ни Геральда, ни Освальда обнаружить не удалось.

— Спасибо, Гася, — я не смогла скрыть разочарования.

— Не за что. Как твой щенок? Еще жив?

— Да. Пока.

— Сама справишься? Мы могли бы забрать его…

— Гася, — раздраженно отозвалась я, — он учился у меня год. Он предал именно меня. Я его вам не отдам. Если уж Вин должен умереть, то только от моей руки.

— Хорошо, — согласилась охотница. — Не думала, что когда-нибудь скажу тебе такое об Ирвине, но я понимаю твои чувства. Держись.

— Все в норме. Работаем дальше.

Я отключилась. Раздражению моему не было предела. Какой-то зубастый обскакивает не только меня, но и целый охотничий род! Ну уж нет. Я поймаю эту сволочь! Я вновь принялась остервенело штудировать материал. И вновь с нулевым результатом. Я устала, и мысли мои постоянно возвращались к Ирвину.

Я давно не спускалась к нему. Если быть честной с собой, то приходилось признать, что мне не хватало смелости. Я не чувствовала в себе сил увидеть его вновь. Я не могла заставить себя доверять Вину, никак не могла поверить, что теперь, наконец-то, он искренен со мной. Отсутствие доверия ставило крест на нашем дальнейшем сотрудничестве. Я уже не испытывала злости по отношению к ученику. Но смотреть на него, понимая, что вскоре мне придется оборвать его жизнь, было невыносимо. Я боялась, что не смогу. Я не хотела такого финала. Но других вариантов, увы, не находилось. Кодекс был неумолим. Я всегда поддерживала его, ратовала за дотошное соблюдение правил. А сейчас речь шла не просто об оступившемся мальчишке: о вампире, о враге затесавшемся в наш круг. О предавшем нас зубастом. Любой вариант, кроме казни, грозил смертью уже мне самой. Может быть, поддержка ребят помогла бы мне выпутаться из переделки живой. Однако о продолжении работы и речи вести не стоило. Слухи в нашем сообществе разносятся быстро. Отпустить Ирвина восвояси было равносильно самоубийству. Да и убийству тоже: любой наемник почтет за честь прикончить его.

А еще я вынуждена была признать, что, в глубине души, мне хотелось спуститься вниз, выпустить ученика из подвала, разрешить вернуться в комнату и остаться там. Вопреки всем доводам разума, мне хотелось его простить. И от этого было горько и тяжело. Я не могла позволить себе прощение. Не только из-за внешних обстоятельств, но и потому, что мой лимит прощений, похоже, был исчерпан.