— Все позади. Пора двигаться дальше.

— Я не хочу, — отчеканил Ирвин, по-прежнему не глядя на меня. Я, не выдержав, протянула руку и рывком развернула его к себе, вынудив посмотреть в глаза. Во взгляде Вина боль мешалась с безумием. Бледное, искаженное страданием лицо мало напоминало мне моего прежнего ученика. Как ни странно, увиденное подхлестнуло меня, пробудив злость.

— Значит, придется захотеть, — отрезала я, отпуская его плечо и позволяя снова уйти от взгляда. — Можешь считать это продолжением расплаты, если хочешь. Я тебя не отпускаю. Ты, по-прежнему, мой ученик. И уйти сам не можешь, из-за того, что ты сделал.

Вин опустил веки, прикрывая глаза, и не шевельнулся ни разу до самого логова.

Путь в комнату занял вдвое больше времени, чем дорога от крыльца падальщиков до машины. Лестница оказалась почти непреодолимым препятствием: Вин ослаб еще больше. Под конец я уже практически тащила его на себе, радуясь, что у меня не слишком крупный ученик. Эти подонки использовали серебро. И, возможно, что-то еще, что мешало зубастым активно регенерировать. Раны требовалось обработать. Заниматься этим у падальщиков я не стала, потому что не хотела привлекать внимание к своей заботе об ученике. Я усадила Ирвина на кровать и отошла на пару шагов за заранее приготовленной на столе аптечкой. Дампир, лишившись сил, завалился набок.

— Разденься, пожалуйста, — коротко приказала я. — Или мне придется тебе помочь.

С трудом он сел. Стянул пропитавшуюся кровью и грязью футболку, с отвращением отбросив ее на пол. Повозившись немного, стянул джинсы и носки и застыл на миг, что-то обдумывая.

— Достаточно, — заметив его мрачную решимость, поспешила я остановить ученика. — Мне надо раны обработать твои, а под бельем их нет.

— Не стоит, — отозвался дампир. — Заживут.

— Мне лучше знать, — отрезала я, холодея. Он был изранен весь. Порезы, кровоподтеки, ожоги. Я испытывала в эту минуту такую ненависть к себе, какую, пожалуй, не питала еще ни к кому. Да, каждое повреждение было нанесено руками падальщиков. Но по моей воле. Я оговаривала пределы допустимого. Я давала позволение. Я подсказала, как возможно обездвижить Вина, чтобы лишить его шанса защититься. Мне хотелось выть от отчаяния.

— Можно, я лягу? — неуверенно попросил Вин, глядя себе под ноги, и добавил, оправдываясь: — Сил нет.

— Ложись, — кивнула я, удивляясь, как еще сохраняю голос ровным. Вооружившись смоченной в перекиси ватой, я потянулась к лицу ученика, но он инстинктивно отпрянул от моей руки, зажмурив глаза. Я медленно выдохнула, вновь испытывая прилив ненависти к себе, и спокойно произнесла: