На постель, увенчанную расписным балдахином, больше похожим на богатый шатёр, уложили ненавистные Саньке перины. Обычно их было около десяти штук. Чтобы взобраться на двухметровую постель, надо было взойти по приставным лестницам. Санька «плюнул» на чины и, выхватив у дружки снедь, завёрнутую в скатерть, захлопнул перед его носом двери.

— Фу-у-ух! — выдохнул он.

Аза, стоявшая, укрытая какой-то женской «лобудой», напоминала кусок необработанного мрамора. Санька её ещё не видел. Братья невесты оберегали сестру от сглаза, и как Санька не пытался воспользоваться своим «служебным» положением, на женскую половину его не пустили. Только в щёлочку ему удалось посмотреть на будущую жену, но она всё время показывалась ему полубоком.

Он снял с жены покрывало и ахнул. На него, и вправду, смотрели большие синие, как небо глаза. Припухшие от покусываний губы были плотно сжаты, а взгляд дерзок.

Когда-то Александр читал, что жена Ивана Васильевича, Мария Темрюковна была красивой, но взбалмошной девицей. Именно поэтому он выбрал другую. Хотя та сейчас ещё не доросла до замужества… Захарьины советовали взять в жёны Анастасию, жену Ивана. И это было вполне по русским канонам. Анастасия была смирной, аки агнец, и Санька, глядя в непокорные глаза Азы, вдруг подумал, что может быть они давали верный совет.

Свадьбу гуляли положенные три дня, а потом царь возжелал отправиться в свадебное путешествие. На государственном правлении Санька оставил Владимира Старицкого и Адашева, а сам с большим поездом и пышными проводами выехал в сторону Рязани провожать черкесских родственников. Это решение он согласовал с Большой государственной Думой, на которую вызвал и опальных бояр.

Дума прошла напряжённо. Бояре, не догадываясь о причинах «большого сбора», меж собой переглядывались и перешёптывались, а когда в Грановитую палату зашёл Александр, смолкли. Санька не стал усаживаться на трон, а прошёлся по залу и остановился напротив Старицкого. Тот сидел, потупив взор. Отношения у них с Санькой всё никак не складывались. Владимир был закрыт, как книга с внутренним замком. Как не подбирал Александр к нему ключи, так и не подобрал. Владимир боялся его до дрожи.

— Тебе, брат оставляю Москву на правление, покудова провожу гостей. Задержусь ненадолго в Рязанской Троицкой обители. Да проеду потом по льду до Итиля, а дале по оному до Твери. Путь долгий, но маю месяца за два управимся. Хочу жёнке и сватам наши земли показать.

— Что там показывать? — буркнул Владимир. — Надо тебе, государь, жопу морозить. Не дай бог простудишься! Добро бы летом…