Правда делать это в бункере я не стал, так как и без этого мне было чем заняться — время голодающего Зу-Зу неотвратимо убегало, а мне надо было успеть накопить сразу и на восьмой уровень, чтобы уж наверняка. Поэтому всё это время я тупо сидел и медитировал, подкармливая пушистого, который потом впал в спячку.

И вот теперь…

— Настало время летать.

— Ты сначала за границы выйди этого отравленного места, — вздохнула Люнь.

Поэтому я спешил, да, шёл буквально сутки напролёт, чтобы донести пушистого до туда, где водятся вменяемые нормальные животные, а не жуткие чупакабры, который вызвать могут несварение у бедняги.

К сожалению, время это определённое всё же заняло. У меня иногда мелькала мысль, что было бы очень-таки неплохо повстречать великана и вымолить у него нас подвезти, но тот умотал вообще в другую сторону, в противоположную той, куда нам надо было.

А нам надо было на запад, в бескрайнюю пустыню, которая отделяла нас и какую-то мифическую империю Пьениан. Здесь ловить больше было нечего. Дикари разгромлены, а пилюля восьмого уровня… я не уверен, что здесь вообще такие продают. А чтобы её сварить, требовались сраные ингредиенты, которых в эти пустых горах было не найти.

Но почему не джунгли, а именно пустыня?

Потому что часть редчайших ингредиентов имело в названии слово «пустынный», ну по крайней мере я именно так смог перевести слово. Пустынный тысячелетний цветок расцвета и поджелудочные соки императора песков.

Последнее название, конечно, звучало моё почтение. Почему-то слова пустынный и император у меня в голове ассоциировались с тем королём из Аграбы в Алладине: пухлый бородатый чел в белой одежде. Блин, если оно будет так, это будет слишком жёстко даже для такого странного мира.

Хотя…

— Это древнее животное, которое водится в песках, — объяснила Люнь.

— Ну слава богу, а то я уже думал, придётся вскрывать какого-нибудь императора, — вздохнул я облегчённо.

— Я даже не буду спрашивать, с чего ты взял это.

— Со слов «император» и «песочный».

— Ну сейчас бы каждое название воспринимать буквально… — пробормотала Люнь.

— Блин, да я бы, если честно, не удивился. Уже представил, как бегаю за толстым коротышкой-императором и кричу: «мне только твои поджелудочные соки нужны!».

Люнь в моей голове звонко рассмеялась. Люблю, когда она смеётся. Её смех едва ли не один из самых приятных звуков. Разве что Ки смеялась ещё более красиво, но потому что ребёнок.

— Юнксу, судьба милосердная, ну ты и дурачок, — сквозь смех произнесла она.

Я даже не обиделся. Дурачок может быть произнесено совсем по-разному, и иногда это сказано с любовью и заботой о человеке. Как слово дурак — влюблённая девушка и чел, который хочет выбить из тебя дерьмо, скажут его по-разному, и ты по разному его воспримешь.