***
— Кэп, эй, Кэп? Ты о чём так глубоко задумался?
— О том, что и жизнь говно, и смерти нет.
— Какой-то парадокс, да? А, чёрт с ним. Вы мне скажите — эта дверь всегда тут была?
— Нет, Натаса, она появирась, когда мы законсири.
— Уже всё, Сека? Нам пора уходить?
— Да, Натаса.
— А как же Кэп? Он с нами?
— Нет, Натаса. Эта дверь и есть он. Он и вход, и он выход. Торько он мог привести нас сюда.
— Я не брошу Кэпа. Это свинство.
— Ты не мозес его бросить, Натаса. Тебя тут нет. Меня тут нет. Тут вообсе нисего нет, кроме Кэп-сама.
— Я не понимаю, — Натаха свела редкие бесцветные брови на круглом лице. Воплощённое упрямство. — Но я ему дохрена чем обязана.
— Не мне, — вздохнул я, — тому пацану в детдоме. А он просто пытался доказать что-то мёртвым родителям, которым и при жизни-то было наплевать. Я правильно понял, что всё было ради этой книжки?
— Это осень вазная книска, Кэп-сама, — Сэкиль прижала к себе работу родителей. — Она не долзна быра пропасть вот так.