Светлый фон

– Кто ты?

– Здесь я задаю вопросы! И требую внятных ответов. Почему Лезия придает такую важность тебе, заурядной сестре, наложнице герцога, владетеля ничем не примечательной планеты? – Судя по всему, голос принадлежал далеко не молодой женщине. – Твой сын – Квизац Хадерач? Я просмотрела генеалогические линии, возможные результаты селекции.

Джессика ответила:

– Спросите об этом Лезию, может, она еще способна давать вразумительные ответы, и тогда вы выпустите меня отсюда.

– Я уже слышала ответы, – прохрипела женщина под вуалью. – Мне надо отделить стоящие сведения от глупых. Мы должны наблюдать за тобой, Джессика, леди Каладана.

Ее захлестнула волна горечи.

– Благодаря проискам сестер я уже не леди и не леди Каладана.

Джессика вгляделась в таинственную женщину и смогла увидеть некоторые детали, несмотря на тусклое освещение. Под накидкой угадывалось худощавое тело. Нитяная вуаль двигалась в такт дыханию.

Женщина щелкнула языком.

– Ты нисколько бы меня не заинтересовала, детка, но Лезия указала на тебя. Почему? Что ты знаешь, но не говоришь нам?

Джессика сложила руки на груди.

– Я не стану отвечать незнакомке. Почему ты прячешься за вуалью?

– Потому что я Мать Квизаца.

У Джессики перехватило дыхание.

Старуха подняла к вуали покрытую морщинами и старческими пятнами руку.

– Я преемница Лезии, а Лезия преемница императрицы Анирул, Лезия стала преемницей, когда ты родила сына. Анирул тоже что-то видела…

Кусочки мозаики стали складываться в цельную картину в уме Джессики. Теперь стало понятно, почему для ее допроса Харишка прислала Мать Квизаца.

– Вы боитесь меня, или Пола, или нас обоих, потому что занимаетесь селекционной программой.

– Лезия боялась или просто растерялась, но мы не можем полностью игнорировать ее предостережения. Меня назначили по необходимости, потому что слабоумие Лезии породило массу проблем. – Она отвернула прикрытое вуалью лицо. – Мы не могли оставить ее во главе селекционной программы, но не имели и возможности избавиться от нее.

Джессика решила защищаться. Страха и робости она не испытывала.