Она выжжет коррупцию и создаст новый мир.

– Что-нибудь еще, генерал-майор?

Она качнула головой.

– Нет, я увидела достаточно.

Инженер кивнул и подошел к стальному рычагу, торчавшему из пола рядом со столом наподобие рукоятки ручного тормоза в автомобиле. Сняв блокировку, он перевел рычаг в противоположное положение. Диафрагма у ног Савины закрылась, запечатав шахту. Дело еще не было доведено до конца, поэтому работяги, задержавшиеся, чтобы посмотреть на то, как действует диафрагма, вернулись к работе. Они прошли прямо по люку диафрагмы, как делали на протяжении последних двух лет – с тех пор, как эта шахта была закончена.

Операцию «Сатурн» можно начинать.

Савина развернулась и пошла к поджидавшему ее поезду. Ей тоже нужно было закончить кое-какие дела в Челябинске-88. Она взглянула на часы. Скоро Николай отправится на церемонию в Чернобыле. Несмотря на воцарившуюся в последние часы суматоху, он держал ситуацию под контролем. С ним или без него, но все системы установлены и сработают так, как им положено. Все идет своим чередом. Ничто не сможет встать на их пути.

Когда Савина вошла в вагонетку и двери закрылись, она обернулась и в последний раз окинула взглядом площадку, где разыграется главное действие операции «Сатурн». Она попыталась думать о миллионах людей, которым суждено умереть, но они были абстракцией. Это число было слишком велико, чтобы иметь человеческое лицо. Обычная статистика, и больше ничего.

Поезд тронулся и стал набирать скорость, направляясь обратно в Муравейник. Там сейчас тоже полным ходом шли последние приготовления. Учителя и ученые готовились к эвакуации: стирали жесткие диски компьютеров, сжигали распечатки с данными. Готовили и детей. Но не к эвакуации. Им предстояло совершить последнее путешествие на поезде. Всем, кроме тех десяти, которые останутся с ней.

Савина попыталась представить лица остальных детей. Их было шестьдесят четыре, включая младенцев. Большинство детей она знала по именам.

Савина прикоснулась рукой к стене тоннеля, по которому ехал поезд. Ее ноги дрожали, а в груди боролись противоречивые чувства. Она не пыталась сопротивляться этому. Комок поднялся из груди и застрял в горле. Несколько горячих слезинок стекли по щекам. В этот интимный момент она позволила себе отдаться на волю эмоций. Она знала, что такое гуманность, и сейчас оплакивала ее.

Но это был лишь момент слабости.

Когда поезд начал замедлять ход, Савина вытерла лицо, похлопала себя по щекам и сделала несколько глубоких вдохов. Жребий брошен, и обратной дороги нет.

Необходимость – жестокий хозяин.