— Поживи сам на чипсах и шоколаде пять дней, я на тебя посмотрю. Боже — простонала она — как же это вкусно — говорила она с набитым ртом.

— Кофе? — спросил Максим.

— Нет, что угодно только не его — говорила она жадно поглощая пиццу.

В другой руке Максима появился глубокий стакан как из-под дорожного кофе, только без крышки и с красной жидкостью.

— Мммм — довольно промычала она с набитым ртом — А это что?

— Свежевыжатый вишнёвы сок.

Отпив содержимое стакана, она опять простонала от удовольствия.

— Где же ты был все эти пять дней? — наигранно жалуясь спросила она его.

— Лучше тебе не знать — сказал он заставив коробку с пиццей повиснуть в воздухе.

Рядом с ними появился костёр, мягкий, закруглённый диван, обитый пушистым и шерстяным материалом, лицевая часть которого смотрела на вход в больницу, а спинка на фронтальный выход из-под навеса и закрывающая их по всему периметру, начиная за диваном, толстая стеклянная, прозрачная и идеально округлённая стена, от пола и до самого навеса. Вся копоть от костра, тут же оказывалась за пределами стеклянной стены, а тепло сохранялось, с постоянно обновляющимся свежим воздухом. На полу их ограждённой территории, появился пушистый ковёр красного цвета. Одежда на самой Лиле, словно трансформировалась в тёплые, домашние, белые, тянущиеся штаны, с топиком, поверх которого была тёплая, белая водолазка, с белыми носками и кроссовками. Её волосы сами аккуратно уложились, причесались и были взяты в сформировавшейся на них резинкой, в хвостик.

— Слушай, ты похож на джина из Аладина — восхищаясь им говорила она.

— Только в отличи от него, я не раб чужих желаний. Садись — сказал он присаживаясь.

Она тут же села рядом с ним, наваливаясь на него, желая что бы он её обнял. Он так и поступил. Рядом с диваном появился стеклянный столик, куда телепортировалась их пицца.

— Я тоже так хочу уметь — сказал она продолжая трапезу и попивая сок.

— Радуйся что ты так не умеешь — сказал Максим любуясь костром и наслаждаясь звуками дождя.

Доев пиццу и допив сок, она отложила коробку и стакан.

— Всё, я наелась и напилась — сказал она, вытерев рот и поцеловав его в щёку — Благодарю тебя — и снова прижалась к нему, согреваясь в его объятьях, прижимая к себе покрепче его тёплые руки — Не только за то, что накормил. Главное за то, что пришёл за мной.

— Знаешь, сложность состояла не столько в том, чтобы сюда попасть. А в том, чтобы пробиться к твоему телу.

— К телу? — не поняла она.

— Ты в коме — как само собой разумеющееся, сказал Максим.