Я встаю с табурета, довольный своей работой, и гляжу на свою музу.

– Вот и все. Что скажешь?

Джэ убирает руки с моей головы, затем обхватывает мои плечи, наклоняется и прижимается ко мне. Я подхватываю его, обнимая за талию. Он прижимается ко мне лбом и шепчет:

– Мне очень нравится. Это самая красивая вещь, которую я когда-либо носил.

Я улыбаюсь от его тепла.

– Ты хоть посмотрел на себя в зеркало?

– Я смотрел все это время… – Он приподнимает подбородок, и наши губы соприкасаются. Я автоматически раскрываю их перед ним, приветствуя сладкое тепло его языка у себя во рту. Джэ целует меня так, будто… он хочет раствориться во мне, будто он бы предпочел, чтобы мы действительно стали одним целым. Он искренен до безобразия, а его желание иногда так сильно, что у меня перехватывает дыхание.

Внезапно Джэ отрывает от меня голову, хлопая своими прекрасными яркими глазами.

– О Боже…

– Что такое? – Я немного отстаю, но через мгновение понимаю, в чем дело.

– Можно… можно я спрячусь в ванной?

– Нет, солнышко. – Я хмурюсь. – Точно нет. Это так не работает.

Раздается звон колокольчика над входной дверью.

– Такаяма Джуничи? Ваша Светлость?

Джэ отстраняется от меня, но я крепче сжимаю его талию и улыбаюсь.

– Никаких пряток.

Когда Хисаки появляется в дверном проеме, он низко кланяется в пояс. Девяносто градусов. Маленький ублюдок.

– Ваше высокопреосвященство. Я рад снова созерцать ваш прекрасный лик.

Вздыхая, Джэ потирает пальцами переносицу.

– Привет, Хисаки.