— Они, — кивнула девушка на выход из палатки, намекая на наших попутчиков. — Не дойдут.

— Тебя это тревожит? — удивился я.

Девушка кивнула:

— Немно… го. Они интересные. Можно не разрешить им идти дальше?

— Нельзя. Это их выбор.

— А если заставить? — подскочила она и даже в полной темноте я почувствовал, как ее глаза сверлят меня.

— Нельзя.

— Почему?

Я открыл было рот для ответа, но понял, что правильный ответ займет время до утра. Я-то понимаю это на интуитивном уровне, благодаря опыту, а для нее это все просто слова. И решил схитрить, озвучив избитую, безобидную идею:

— Силой принуждают только плохие, а ты хорошая. А теперь давай спать. Мне ночью дежурить.

Меня не утомляли ее вопросы, но я часто боялся, что даю неправильные ответы. Мне-то самому едва двадцать четыре исполнилось, куда уж тут до мудрости…

Человеческий вопль ворвался в мой и так не очень радужный сон, и я распахнул глаза. Тело машинально хотело дернуться вверх, но я вовремя заметил тень над собой и замер. Сеара сидела рядом с моей головой, держа когти у шеи.

Несколько секунд тишины вдруг взорвались отчаянными криками и суетой. Лязг металла не заставил себя ждать. Незнакомые голоса отдавали команды, весело кричали и свистели. Другие отчаянно выли. Очевидно, на нас напали.

Я аккуратно откатился от когтей и схватил завернутый в ткань полуторник. Но не успел дернуться к выходу, как полы палатки резко распахнулись и ошарашенное лицо веснушчатого парня нырнуло внутрь:

— Най, где ты! На…

Вместо моего нового имени он протяжно крикнул и кашлянул кровью. Голова повисла и тело медленно завалилось внутрь.

Сеара вдруг повернулась к выходу и медленно втянула воздух. По-звериному загудела. Я только и успел с тревогой произнести ее имя, как она тенью прыгнула наружу. Я за ней.

Снаружи была резня. Центральный костер едва горел, но зато пылали повозки, от этого в свете недостатка не было. Напавшие на нас отлавливали неорганизованных мужчин и играючи рубили их сталью, гогоча кололи копьями. И их было много. Не больше переселенцев в сумме, но все вооружены и не церемонились.

Женщин согнали в кучу и вязали им руки, лапали, осматривали со всех сторон, рвали одежду.

Вся эта картина предстала передо мной в миг как единое полотно. До отвращения знакомое и предсказуемое.