Схинки ответил Дориану мрачным взглядом, но оставил замечание без комментариев, всем своим видом давая понять, что не расположен тратить время на разговоры. Однако Машару было плевать на расположение орангутана. Во-первых, ему было интересно пообщаться с помощником Консула. Во-вторых, он действительно соскучился по общению в одиночной камере Агемы.

– Интересно, почему Бри заперла нас в одной камере?

– Чтобы проиллюстрировать Теорию эволюции, – буркнул в ответ орангутан.

– Кому?

– Ого! Ты слышал о Теории эволюции?

– В юности меня развлекали человские фантазии.

– А человские дамы?

– Разные дамы, – уточнил Дориан. – Пока не повстречался с Лисс.

– Молодец, сумел остепениться, – одобрил Схинки. – А возвращаясь к эволюции, можно сказать, что теперь ты видишь, как выглядит её высшая ступень.

– Не вижу, ведь здесь нет зеркала.

Орангутан хмыкнул, помолчал, после чего неожиданно серьёзно произнёс:

– Мне нравится, как ты держишься, Машар, но если серьёзно, то шутить нам с тобой не о чем.

– Для меня ничего не поменялось, – напомнил рыцарь.

– Но может поменяться в любое мгновение. Бри непредсказуема, а сейчас она набирает колоссальную силу, которая способна превратить её в абсолютно неуправляемое чудовище.

– И это говоришь ты?

– Я – управляем, Машар, ты это знаешь.

– А Консул?

Схинки выдал ещё одну ужимку, на этот раз грустную, потёр руки, размышляя, стоит ли продолжать разговор, но всё-таки продолжил:

– Заурд хочет вновь встать во главе мира. Это понятная и благородная цель, к которой он идёт, и, я надеюсь, добьётся своего. Но заурд не собирается менять мир, лишь общественно-политические отношения.

– А Бри собирается? – удивился Дориан.