Следующие воспоминания были вполне безобидными: несколько эпизодов раннего детства; поход в кино на полнометражную версию «Джози и кошечки»[97] – вероятно, про это лучше было бы забыть навсегда; Хизер в гостях на выходных, и…

– Двигайте сраные щупы!

Намбутири ослабил нажим, и образы растворились в моём сознании, однако я тяжело дышал, а пульс бешено частил.

– С вами всё в порядке? – спросил он. – Мы можем закончить на сегодня, если вы…

Я поднял руку:

– Нет. Нет, всё в порядке. Просто… – Моя рука тряслась; я опустил её. – Дайте мне пару минут. – Новое воспоминание всплыло в памяти, но не из-за того, что доктор его извлёк. Оно было из моего вербального индекса, и сравнительно недавнее: Менно Уоркентин разговаривает со мной в своём офисе, пытаясь отговорить меня от копания в прошлом. «Иногда лучше не трогать спящую собаку», – сказал он. Но я ответил: «Нет, я так не могу».

И я не мог.

Я должен был двигаться вперёд.

Я крепко сжал подлокотники кресла, отчего костяшки пальцев побелели, сделал глубокий вдох и сказал:

– О’кей. Я готов.

– Как скажете, – ответил Намбутири, возвращая щупы в прежнее положение.

* * *

Пятница, 29 июня 2001-го, после полудня. Коридор перед офисом Доминика Адлера. Стук в дверь, и слова:

– Дом, это я, Джим. У вас есть минутка?

Дверь открылась; за ней – Доминик в бурых слаксах и серой рубашке с коротким рукавом.

– Привет, Джим. Заходи. Что стряслось? – Он указал на стул и повернулся, чтобы вернуться за стол.