Руби искренне улыбнулась, но от Ады не ускользнули темные круги у нее под глазами, выбившиеся из-под чепца бесприютные пряди и незавязанные ленточки фартука, как будто она одевалась на ходу.

– Ты очень заботлива, Руби, – сказала Ада, выбираясь из-под балдахина и тоже подходя к камину. – Но что с тобой? Ты выглядишь просто ужасно.

– Ах, Ада! – воскликнула Руби. – Что я за ночь пережила!

Ада подвинула кресло, и Руби в него уселась.

– Во-первых, в комнатах персонала были какие-то странные шумы. Лай, скулеж и жуткий вой…

Ада намазала маслом несколько гренок-солдатиков и налила Руби чашку чая.

– Нет-нет! – запротестовала та. – Это же твой завтрак!

– Глупости, – твердо сказала Ада. – Добрая чашка чая тебе явно не повредит, нервы успокоить. И яйцо всмятку тоже возьми.

Ада уселась напротив Руби и погладила ее по руке.

– Я думаю, ты слышала участников литературно-собачьей выставки, – сказала она успокаивающе. – Они только прибыли и привыкали к новому месту.

– Не думаю, – ответила Руби. – Я встретила Артура сегодня утром на лестнице, он сказал, что ночь все собаки провели в конурах, которые Мальзельо приготовил для них в Невинных погребах, в подвале под домом. А то, что мы слышали, доносилось сверху дома, из коридора мансарды, прямо снаружи наших спален. И потом…

Глаза Руби округлились как блюдца.

– …наши башмаки за дверьми…

Она сделала большой глоток.

– Что случилось с вашими башмаками? – спросила Ада.

Руби подняла ногу и оттянула носок своего потертого и поцарапанного башмака.

– Их сжевали! – выпалила она.

Еще две чашки чая и яйцо всмятку успокоили Руби достаточно для того, чтобы вернуться к работе на кухне. А после Адиного обещания, что Чердачный клуб займется этим делом, она окончательно воспряла духом.