– Когда наша помолвка распалась, – продолжает она, – меня отдали брату короля Аспена, другому королю фейри. Он без колебаний женился на мне, и я стала королевой. Всего на несколько дней… Знаешь, что с ним случилось? Он бросил меня, чтобы сражаться на войне, развязанной его братом, и умер на руках своей любимой Амелии, еще одной блудницы из Фэйрфилда.

Я знаю, кто такая Амелия. Известная портниха, с которой я имела удовольствие познакомиться в прошлом году.

– Потом я вышла замуж за человека, – снова заговаривает мачеха. – Богатого адвоката, в которого, как мне казалось, была искренне влюблена. Он подарил мне прекрасных дочерей. Но оказался весьма падок до женского внимания. И вскоре начал все чаще ночевать у своей любовницы. Когда же оставался дома, то постоянно сильно напивался и становился жестоким. И чтобы уберечь от подобной грубости наших дочерей, я добавила цианид ему в чай.

Она так небрежно, походя упоминает об этом, что кровь стынет в жилах. Неужели она только что призналась… в убийстве?

– А потом я встретила твоего отца, – мягко, почти задумчиво произносит она, и все мысли тут же вылетают из головы. – Он был нежным и любящим мужем и души не чаял во мне и моих детях. Почти так же, как и в своей дочери-полукровке. Однако вскоре стало ясно, что дочь для него превыше всех. И девчонка наслаждалась таким вниманием. При каждом удобном случае она вновь и вновь затмевала моих дочерей. Всегда играла на пианино и пела, чтобы снискать похвалы. Лишь я одна понимала, чем на самом деле была ее мерзкая магия фейри. Чумой, заразившей наш дом.

Я тяжело сглатываю. Легкие словно сжимаются, и дышать удается с трудом.

Мачеха трясет головой, будто бы пытаясь прояснить мысли, и голос ее становится более резким.

– Это ты виновата. Во всем твоя вина. – Я жду, что она вспомнит тот вечер, когда я пела, но слышу совсем другое. – Когда твой отец впервые увидел, как я ударила тебя, он вычеркнул нас из завещания и вписал новые условия. Он даже угрожал мне разводом. Я испугалась за своих дочерей, за наше будущее и разозлилась на Терренса.

Должно быть, именно в тот единственный раз Клара и видела отца расстроенным.

Вздохнув, мачеха опускает глаза и прижимает ладонь к груди, по щеке ее скатывается слеза. Немного помолчав, она вдруг роняет руку обратно на сиденье и стискивает пальцы. Когда она поднимает голову, во взгляде читается стальная твердость.

– Тебе ведь обязательно было играть в тот вечер? – От этих слов я напрягаюсь. – Твоя песня пробудила во мне демона, – сквозь зубы цедит она. – Я бы никогда так не сделала, если б не твоя темная магия.