И тогда…

Вот тогда-то в изгороди и появилась большая дыра… достаточно большая для любопытной собаки и для мальчика, что протискивается вслед за ней. Совершенно обычная дыра, ей уже лет сто.

Адам подмигнул Барбосу.

Пес нырнул в дыру. И с громкими, отчетливыми криками:

— Барбос, вернись! Ах ты негодник! Стой! Вернись сейчас же! — Адам протиснулся вслед за ним.

Что-то подходит к концу, подсказал ему внутренний голос. Не этот мир, конечно. Только нынешнее лето. Впереди будут другие годы, но такого уже не будет никогда. Больше никогда.

Значит, надо постараться прожить его как можно лучше.

Он остановился посреди поля. Кто-то что-то сжигал. Он увидел струйку белого дыма над трубой Жасминового коттеджа и остановился. Он прислушался.

Адам услышал то, что другие люди могли бы пропустить мимо ушей.

Он услышал смех.

То не был сатанинский смех; то был тихий и земной хохот человека, которому открылись знания, слишком обременительные и даже отчасти вредные для людей.

Белый дымок, виясь, летел над трубой коттеджа. И на долю секунды Адам увидел в этом дыму очертания красивого женского лица. Лица, не виданного на земле более трех столетий.

Агнесса Псих подмигнула ему.

Легкий летний ветерок рассеял дым; и лицо, и смех растаяли.

Улыбнувшись, Адам вновь бросился бежать.

За ручьем, промчавшись наискосок через луг, Адам догнал мокрого и грязного пса.

— Негодник, — сказал Адам, почесывая собаку за ушами. Барбос восторженно тявкнул.

Адам поднял глаза. Над головой зеленели ветви старой яблони, толстой и сучковатой. Может, она стоит здесь с начала времен. Ее ветви клонились к земле под тяжестью яблок, мелких, зеленых и недозрелых.

Со скоростью атакующей кобры мальчик взлетел на дерево. Через пару мгновений он вернулся на землю с оттопыренными карманами, шумно вгрызаясь в твердую и прекрасную плоть кислого яблока.

— Эгей! Мальчишка! Стой! — услышал он за спиной хриплый голос. — Это ты, Адам Янг! Я тебя узнал! Сегодня же все расскажу твоему отцу, так и знай!