— Ты, возникший первым! — гундел, по всей видимости, жрец, устремив взгляд не ввысь, в небо, а вдаль, на полоску горных вершин за широкой водной преградой. — Воссуществовавший с начала начал из предвечного во время твоё изначальное!

Вот это да — чуть не потеряла Юлька нить смысла в экзотическом призыве.

— Не был мир пуст от тебя в начале начал! Все божества в существовании после тебя воссуществовали!

Ну, ни хрена себе — аж восхитилась она. Такими перлами, кому хочешь, мозги запудришь: это тебе не душевный «Отче наш». Тут всё по-взрослому.

— Ты, приходящий вновь в детях своих и в детях детей, и в их детях, ты породил проявление из ничего! Не был мир пуст от тебя в начале начал божеств, в существовании после тебя воссуществовавших!

Всё-таки потеряла смысл — чертыхнулась Юлька, ибо намерена была разобраться в этом потоке бреда. Раз показывают, значит, важно — была убеждена последовательная «завоевательница» всех видов образования.

— Ты, создавший нерушимую троицу богов из тела твоего, воссоединившихся с духом твоим и суть явившим образ твой! Ты, исторгший из тела твоего и Ве́йру, и Нанке́шту, и Любро́фта — единых в благе существования после воссушествования!

— Веру, надежду и любовь, — машинально поправила Юлька оговорившегося старца.

Тот на миг заткнул фонтан. Смешно дёрнул головой на длинной сухой дочерна загорелой шее. И вроде хотел обернуться, дабы шикнуть на поганку, что осмелилась вмешаться в молитву — чему ж иному и быть? Но, видать, невместно жрецу портить ритуал вульгарной выволочкой — не обернулся. Продолжил декламировать, демонстративно возвысив голос:

— Ты, создавший себя сам и возникший на престоле своём…

Юлька вдруг потеряла к происходящему всякий интерес. Развернулась и пошлёпала прочь, спеша покинуть золотой ринг для молитв. Пускай хоть режут — она туда не вернётся. Не нанималась!

И проснулась. Распахнула глаза и вытаращилась на склонившегося к ней мужа:

— Ты чего?

— Что такое ве́йра и нанке́шта или нантешта? И… любо́фт вроде. Плохо расслышал.

— Не знаю, — принялась Юлька массировать занывшие виски. — Приснилось.

— Понятно, что не приключилось, — усмехнувшись, заглянул Даян в сонные глазки недовольной супруги. — Ты бормотала этот набор слов. Что-то он мне напоминает.

— Вера, надежда, любовь, — кривясь и вздыхая, проворчала Юлька. — Если правильно поняла, эти персонажи целые боги. Что-то вроде… нерушимая троица богов из тела твоего. Как-то так. Остальную белиберду не вспомню. Там просто доисторический мрак: мозги можно сломать. Хотя жрец в юбке и золоте лопотал бодренько. Ни разу не сбился.