— Ну, чего переминаешься? — вздыхаю, смотря на обезьяна. — Давай. Для тебя это точно не первый раз.

Дух медленно подплыл по воздуху к своему будущему вместилищу, провёл руками-лапами рядом с поверхностью дерева. Его пальцы сжались на появившемся в руках пламени. Огонь начал медленно сходить на нет. Свечение пропадало. И вот уже обезьян держит призрачный аналог моей работы. Не сказал бы, что они идентичны. Но очень похожи. Очень.

Шак’чи думал недолго. Моргнув, он словно бы прыгнул вперёд, обращаясь волной пламени. Изгибаясь и сжимаясь, переливаясь оттенками разных цветов, он втянулся в дерево. В основном в его огне преобладали красные, оранжевые, жёлтые цвета. Были синие и зелёные всплохи. Самый центр волны отливал белым. Когда он втянулся в посох, я сразу же это почувствовал. Предмет стал словно бы незримо тяжелее. Навершие, сделанное в виде не особо детально вырезанной обезьяны, замерцало красным. Косички узоров и руны почернели. Пошёл дым. Дерево нагрелось до температур, которыми никак не могло обладать. Любой деревянный предмет должен был бы вспыхнуть и осыпаться пеплом. Мою руку обжигало, а посох буквально горел изнутри. Реально горел! Почерневшие руны окрасились красным, затем жёлтым, оранжевым, белым. Казалось, что под тонкой древесной шелухой пылает настоящее солнце. Я сжимал древко изо всех сил. Чувствовалась чудовищная боль от обгорающей плоти. Жар опалял лицо и сушил выступившие слёзы. Но, наконец, всё начало стихать. Белое раскалённое пламя меркло, сменяясь всё более тусклыми цветами. Уходя куда-то глубоко к самой сердцевине получившегося тотема. Я уверен — где-то глубоко внутри тепло осталось. Я буквально ощущаю, как что-то там пульсирует, то нагревая, то остужая дерево в моих руках. Оно вернуло себе прежний светлый оттенок, оставив лишь почерневшие угольные узоры рун, вырезок, обгоревшее навершие обезьянки и чёткий отпечаток моей ладони, которую с трудом удалось разжать.

Боль была адской. Рука не прогорела до костей, но сильно обуглилась и пропеклась. Фактически, если бы я заранее не кинул небольшое онемение на этот участок тела, то вполне мог бы потерять от боли сознание. К сожалению — так было нужно. И больше, чем уже сделал, воздействовать на себя чарами было нельзя. К счастью, я предполагал как раз что-то подобное, поэтому мне хватило ума заготовить среднее исцеление. Слово-активатор прорычать сквозь сомкнутые от боли зубы я сумел только со второго раза. Приятное тепло и прохлада, разлившиеся на месте страшного свежего увечья, каплями бальзама упали на опалённый болью разум. Постепенно напряжение, сковавшее всё тело, стало отпускать.