Дома в богатых кварталах напоминали маленькие замки, но при том обладали удивительным мирным очарованием. Ближе к внешним стенам Кортланк терял в блеске, но даже сравнительно бедные горожане строили основательно. Были, разумеется, в столице и по-настоящему дурные места: как у любого огромного города.

Но зачем смотреть на грязь, если столько красоты рядом?

Старые пэры, поднимая кубки в чертоге Балдуина, говорили: Кортланк напоминает им прекрасное войско, готовое к походу. Торжественно одетое, с красивыми знамёнами. Ламберт эту метафору в голову не брал. Ему столица виделась скорее толпой сочной, весёлой молодёжи, собравшейся на праздник. Ощущалась, конечно, во всём кортланском некоторая суровость, однако суровость то была неизменно утончённая. Словно крепкий доспех, украшенный при том искусным травлением и гравировкой. Понятно, что вещь создана для битвы — но красивая ведь!

Если не заглядывать на окраины, что для благородного человека совершенно излишнее дело — то Кортланк можно было только любить всеми силами души.

Нынче Ламберт направлялся в университет. Его-то кронпринц в столице любил особенно.

Причина таковой любви была ужасно проста и абсолютно логична: ещё не надев короны — да и не рассчитывая сделать это скоро, учитывая завидное здоровье отца, именно в университете Ламберт уже успел изменить многое.

Можно сказать, что сия обитель науки, храм сокровенных знаний, для кронпринца стала этакой миниатюрой королевства.

— Приветствую, друзья!

Друзей у Ламберта в просторной аудитории было навалом: отнюдь не фигура речи. Кронпринц прервал своим появлением горячий диспут школяров — спорили не то о философии, не то даже о политике. Однако при виде Ламберта тотчас позабыли, из-за чего так распалились, раскраснелись и едва шутейную драку не устроили. По обыкновению своему Ламберт легко овладел всеобщим вниманием.

— Что за шум среди вас нынче? Никак в самом Санктуарии вас услышали!

Объяснять начали наперебой, Ламберт ничего не разобрал поначалу. Разъяснил ситуацию Гвидо, младший отпрыск побочной ветви Скофелов. Он чинно восседал посреди бурлящего собрания студентов, скрестив руки на груди и демонстративно не участвуя в горячей дискуссии.

Это тоже позиция, подумал Ламберт. Иногда воздержаться — самое сильное высказывание.

— Они, Ваше Высочество, обсуждают Никколо Равелли.

— О! Да это превосходная тема для обсуждения. Надеюсь, спор не из-за «Комментариев к наукам войны»?

— Помилуйте! Разве в нашей компании из-за военных искусств выйдет такое? Ну нет же… Все обсуждают «Основание государства».