Крис кивнул и поморщился от боли:

— Вы, вероятно, правы. Я вряд ли смогу сосредоточиться на других делах.

Уорд развел руки приглашающим жестом:

— Тогда, дабы осуществить непосредственное знакомство с реальным отправлением лунного правосудия, почему бы всем нам не проследовать в зал суда?

Мы проголосовали «за» — восемь против двух — и проследовали в зал суда.

Он был роскошен. Планировка казалась стандартной: высокий помост для судьи, перила, отделяющие зрителей от обвиняемого и присяжных. Такую планировку имели еще английские суды тысячелетней давности — ради защиты обвиняемого от родственников жертвы. Одна стена зала, полностью стеклянная, выходила на Сад.

Зеркала, перехватывая солнечное сияние, рассеивали его по десяткам уровней, засаженных растениями, вплоть до длинных, переплетенных корней огромной секвойи. В воздухе мелькали птичьи крылья. Выращивались только полезные растения; самые красивые — артишоки, яблони и им подобные — располагались на самом виду. Танцующие фонтаны предназначались не только для орошения, а извилистые дорожки — не только для фермеров. Сад был спланирован для зрительного и душевного наслаждения.

Я подумал: как ужасно, должно быть, видеть Сад и ждать осуждения на смерть.

Наоми наблюдала за Садом. Ее золотые волосы были собраны в витую прическу, на которую могли уйти часы. Она позаботилась об одежде и косметике. Татуированная бабочка исчезла. Наоми казалась собранной, но внутри скрывался страх. Когда ее адвокат-лунянин что-то нашептывал, она отвечала коротко. Она должна была знать, что, если поднимет крик, ее накачают транквилизаторами.

Виновна ли она? По отношению к Наоми мои суждения никогда не бывали бесстрастными.

Крис Пенцлер не сомневался в ее виновности. Давая показания, он следил за глазами Наоми.

— Я принимал ванну. Встал и потянулся за полотенцем. Я увидел за окном кого-то, мужчину или женщину. Потом была красная вспышка. Меня ударило в грудь, отбросило в воду, и я потерял сознание.

Обвинение представляла бледная блондинка более семи футов ростом, но массой не больше меня. Ее треугольное личико, очень милое, совершенно безупречное, не имело и следа человеческих слабостей. Она спросила:

— Какого цвета был скафандр? Были ли на нем пометки?

Пенцлер покачал головой:

— У меня не было времени разглядеть.

— Но вы видели только одного человека.

— Да, — сказал он и посмотрел на Наоми.

— Мог это быть кто-то местный? Мы обычно повыше и потоньше.