— Ты уже говорила с Буном? Нам все еще предстоит разобраться с покушением на убийство. Мы попробуем повесить оба убийства на кого-то одного.

— Давайте.

— Ты что, под лекарствами?

— Нет, но что-то все безразлично. Кто вытащил меня из морозилки?

— В основном Алан Уотсон, — сказал я, желая сделать ей приятное.

— Гм…

— Наоми, мы знаем, где ты находилась, когда кто-то подстрелил Криса Пенцлера в его ванне. Обсудили это вчера с Буном за чили.

— За… Ох… — Она сообразила. Поняла, что я знаю и что не доверяю телефонной связи. — Ну хорошо. И что теперь?

— Ты все еще под подозрением. Мы хотим обнаружить настоящего киллера. Но при первом покушении на Пенцлера он не находился снаружи. Либо нам надо будет объяснить почему, либо мы скажем, где ты тогда была. Бун говорит, что это не так плохо, как выглядит. Переговори с ним.

— Хорошо.

— Мы хотели бы посетить тебя в твоем номере.

— Джил, я бы предпочла никого не видеть, — проговорила она. И после паузы добавила с горечью: — Я только-только привыкла быть мертвой.

— Ну вот ты и не мертвая. И что?

— Не знаю.

Я не мог объяснить, почему нам надо было увидеть ее квартиру. Не по телефону. Будет ли она меня слушаться в теперешнем состоянии?

— Позвони Буну, — велел я. — Передай, что я встречусь с ним в твоей квартире. Ноль сорок семь, так? Пусть он договорится с полицией, чтобы нас пропустили. Потом закажи для нас завтрак. И побольше кофе.

Несколько секунд мертвой тишины. Потом я наконец различил какие-то эмоции в ее голосе.

— Хорошо, Джил…

Горькое удовлетворение — вот как это прозвучало. Но почему?