— Твой сын очень упрям, княгинюшка, — заметила она с улыбкой, на миг прервав свой обряд. — Он хочет выйти не так, как все дети. Но я его уговорила — сейчас он перевернётся, и устроится как нужно. Переведи дух и потерпи.

И вновь Миланья забормотала слова на странном, чуждом языке. Феодосья вскрикнула, задрожала, ощущая, как дитя внутри нее начало двигаться. Выгнувшись от родовой муки, она, однако, чувствовала блаженство, ключом бьющееся в груди: ее сын наконец-то готов родиться! Прикрыв глаза, роженица утонула в голосе знахарки, доверившись ему — а открыв, услышала надрывный плач младенца.

— Твой сын, княгиня, — сказала Миланья, протянув ей младенца, уже завернутого в пуховой платок.

Благоговейно Феодосья прижала к груди младенца.

— Благодарю тебя! — прошептала княгиня, просветлев ликом. — Неужто я пережила эту ночь?.. Ты спасла меня и дитя! Благодарю тебя!

Миланья лишь улыбнулась ей. Вместе с девкой, она осторожно обмыла княгиню, расчесала ее длинные черные волосы и заплела их, затем прибрала постель, сменив запачканные простыни на свежие. Сделав такие приготовления, Миланья послала девку со счастливой вестью к князю; та со всех ног кинулась выполнять поручение сломя голову — ведь принесшему известие о рождении сына по обычаю полагалась щедрая награда.

— Кто научил тебя колдовать? — спросила княгиня, когда она и Миланья остались одни в горнице.

— Мать научила, а ее — бабка. Вот так-то, — ответствовала та просто.

— Какой же ты веры?

— Какая на то разница? Моя вера не мешает мне спасать человеческие души, а кто какому богу молится — меня не касается, — уклончиво отозвалась женщина.

— А я уж решила сегодня, что бог вознамерился меня наказать! Все повитухи вокруг шептались о том, что я грех совершила, став женой того, у кого уже жена законная имеется, — вздохнула Феодосия, поглаживая темные волосы на макушке сына. — Слышала я, как бормотали они, будто по божьим законам я и не жена Ярославу вовсе, а так — полюбовница, вот через то и заслужила мучительную кончину…

Такие сплетни действительно бродили по Перееславлю-Залесскому, Миланья не раз слышала болтовню торговок на базаре. Люд судачил, что князь сделал грех, женившись при живой жене, когда закон дозволяет жениться повторно только вдовому и тому, чья супруга приняла монашеский постриг. Первую жену — княгиню Ростиславу, дочь могущественного князя Мстислава Удалого — отнял у Ярослава сам тесть, покарав за развязанную Ярославом войну против родных братьев. Разбив войско Ярослава, пленив его, Мстислав приказал своим войнам увезти Ростиславу из Переяславля-Залесского и вернуть в отчий дом — разлучив ее не только с мужем, но с новорожденным сыном Федором, которого суровый Мстислав распорядился оставить на воспитание у отца. Князь Ярослав недолго ходил одиноким, посватавшись к дочери рязанского князя — Феодосии. Вскоре он ввел ее в свой дом как новую жену, ничуть не смущаясь укоров православного духовенства.