Минув последнюю дверь, Томас засомневался. Если сейчас он открыто заявил о том, что не собирается участвовать в «ночи продолжения», то не открыл ли он глаза отцов на то, что и раньше как-то перечил им. Возможно, в комнате переговоров он сделал первую яму для своей будущей могилы…

Словно опарыши, мысли копошились в измученной голове, не давая думать о чем-то другом. Почти для всех людей убежища, пройденный коридор был некой святыней, где можно было отдохнуть и помочь человечеству. Все светились от этой мысли, но только не Томас. И его только сильнее пугала мысль, что он совершенно один настроен на противоположное.

Его путь через напряженный коридор закончился, и он вышел в большой зал, где было множество людей, что занимались своими делами. Только мужчины, разного возраста, от четырёх, и до пятидесяти лет. Никого старше уже практически не было. Физически уже было невозможно дожить даже до шестидесяти, — наличие подходящей помощи и поддержки здоровья в столь почетном возрасте были невозможны. Старики только и делали, что мучились оттого, что собственное тело постепенно придавало их. Тогда уже становилось не легко, как и самим старикам, так и всем вокруг, — крайне не хочется наблюдать за тем, кого ты знаешь много лет, видел его в рассвете сил, непобедимого, независимого и могучего, не в силах сдержать даже мочевой пузырь… а это только мелочь всего ужаса. Этим людям предоставляли выбор: кто-то выбирал умереть в кругу друзей и родных, прибегая к смерти от рук семьи; кто-то покидал убежище навсегда, надеясь не губить своим видом остальных жителей бункера. Вторые исчезали навсегда, и никто их больше не видел. Даже когда кто-то выбирался на поверхность, то была маленькая надежда увидеть знакомое лицо, но такого никогда не происходило за последние 10 лет. Лишь единицы соглашались на эвтаназию. Томас думал, может быть кому-нибудь из уходящих доводилось добраться до безопасного места, где они не были обузой и начать новую жизнь, но такая мысль была излишне наивной и невозможной даже для маленьких и неопытных жильцов.

Всё время, что Томас проходил по этому залу, пытаясь как можно скорее вернуться в свою комнату, он видел множество знакомых, подготавливающихся к грядущему событию: отдавая всего себя тренировкам. Бег с препятствиями, отжимания, подтягивания и стойка в планке, к паре уцелевших тренажеров стояла длинная очередь. Это больше походило на демонстрацию собственной силы всем присутствующим, нежели на совершенствование своего тела. В глаза сразу бросались те, для кого «ночь продолжения» будет самой первой: следуя примеру старших, они не жалели себя во время физических упражнений, надеясь, что в этом есть какой-то смысл и польза. Из-за этих упорных тренировок, весь зал пропах едким запахом пота. В особо сложные моменты пути, когда воздух проходил в ноздри и обжигал лёгкие, Томас зажимал нос небольшим шарфом, который раньше был его старой майкой. Он переделал её во что-то более полезное почти восемь лет назад, когда… когда он уже иначе стал воспринимать «ночь продолжения».