Ласки продолжаются. Штормом грохочет фильм, озаряя наше укромное место всполохами. Мы на перепутье: либо продолжать ласки сквозь ткань, либо сдёрнуть всякие преграды.

— Подожди… — выдохнула моя прекрасная дива.

Ловкими движениями она вмиг освободилась от трусиков. Я перехватил руку и забрал комочек ткани. Наши взгляды переплелись и словно это включило какие-то магниты — мы прижались друг к другу, снова сливаясь в поцелуе.

Настя вернула ручку на укрытый тканью член, но я помог ей преодолеть эту преграду — дернул за шнурок пояса и направил ручку внутрь. Все резинки мягкие, так что ей без труда удалось нащупать трепещущий ствол. Мне же многого не надо, чувствовать нежность тёплой ладони и слабые фрикции — это уже стремительно влечёт к быстрому взрыву.

Я оторвался от чудного на вкус рта…

— Нам нужны салфетки. Или бумажные, или влажные. Можно тканевый платочек.

— Что-то случилось? — не поняла она.

— Случится, — улыбнулся я.

Она нахмурила бровки, а потом прыснула. Я тоже посмеялся.

— Бомбус! — выдохнула Настя. — Можно я так буду тебя называть?

— А что это? — смутился я.

— Это шмель с древнегреческого. Прикольно же?

— Вообще да, — покивал я.

— Значит можно? — с надеждой повторила Настя.

— Можно.

— Бомбус, Бомбус… м-м-м, мне нравится. Просто сейчас я должна сказать кое-что, а обращаться по имени не могу. Понимаешь?

Я искренне постарался прогнать в мозгу её доводы, абстрагируясь от гремящего кинопоказа. Кивнул.

— Ты же знаешь, Бомбус, что Пчёлка может… может… — пытается договорить Настя, — пить нектар.

— Моё ты чудо, — не выдержал я и легко поцеловал сначала в губы, потом в нос и лоб.

Она с готовностью воззрилась на меня. Я же быстро всё обдумал и говорю: