— Не убивай его, пожалуйста!.. — заревела Настя, у меня сердце заболело, словно его кто-то рвёт. От безвыходности, я едва не вцепился зубами в ворот рубашки, что наспех натянул недавно.

— Валер, удалось кое-что узнать, — заговорил старший. — Он не Соколов, а Орлов. Но это важно по другой причине — несколько лет назад, некий Орлов Александр Сергеевич задолжал Седому десяточку зелёных, а потом скрылся. Так что, мы непростую поймали рыбку.

— Погоди, — хмуро глянул на подчинённого Быков, — нашему Седому, Валерьянычу?

Седой эс-бэшник кивнул. Оба посмотрели на меня. Я тут же получил очередной тычок от охраняющего рядом быка.

— Это так.

— Мерзкая же ты с-с-су… — сдержался Быков, бросив взгляд на Настю. — Так… так… это выходит, что нам надо этого… говнюка сдать сначала Седому, а прикончить когда вернёт.

— Папа!

Быков метнул на дочь гневный взгляд и кивнул заместителю главы. Тот подошёл и стал настаивать, что ей лучше уйти; что нам надо поговорить. Настя в ответ отказалась, и тогда её силой уволокли наверх, отчего весь дом наполнился криком и слезами. Страх и отчаяние во мне сменил гнев. Если будет хоть шанс отомстить — я сделаю это!

— Короче, Петрович, — посмотрел на главу службы безопасности Быков, — о том, кем оказался этот пиздюк — никому. Пошёл Седой нахер, но портить отношения не хочется. А тебе, гандон, просто повезло, что мы тебя в лесочке закопаем. Без процедур у Седого. Он должок бы нашёл как вернуть, потом бы передал тебя нам, помятого. Чуешь, сука, какой я благородный? — поднялся Быков с дивана и быстро приблизился. Я тут же получил удар в живот и скрючился, упав на гранитный пол. Меня подняли.

— Что ж ты, сука, сделал-то? Ты какого хера к моей дочери клинья подбивал? Ну! Было между вами что-то сегодня? Признавайся, сучёнышь! — прорычал Быков, схватив меня за лицо.

— Я вашей дочери ничего плохого не сделал, — с трудом проговорил я. — Мы…

— На, сука! — снова ударил он в живот. От боли я скорчился и застонал. Трусы быстро намокли от вырвавшейся струйки мочи.

— Ах-хах! — заржал тот, что сбоку. — Обоссался уже.

Сознание плывёт. В животе режущая боль и пламя. С трудом удаётся дышать и то мелко.

— Всё, увозите. По стандартной схеме, но отмудохайте перед этим, — донеслось мне. Поволокли наружу.

Далее багажник джипа, где я смог более-менее прийти в себя. Попробовал размять онемевшие руки, стянутые хомутом, как и ноги. Я пошевелился, но ударить в крышку багажника или ххотя бы дёрнуться не смогу, — живот тут же отзывается жуткой болью, что накатывает тошнота и меркнет сознание.