— Да?! — обрадовался нарком. — Благодарю, Карл Генрихович, очень обязан. И здравствуйте, конечно.

— Куда их?

— Сейчас покажу.

Берия встал и вышел из кабинета, экран последовал за ним. Довольно быстро он оказался в довольно большом холле, в котором прибытия арестованных ждало несколько десятков оперативников НКВД в фуражках с малиновым околышем.

— Сюда передавайте, — обернулся к полковнику нарком.

— Сейчас, — кивнул тот, и в холле возникла светящаяся серым туманом арка. Точно такая же появилась рядом со столом в кабинете.

Старший фон Бревен махнул рукой. Гитлер оторвался от стены и поплыл по воздуху в сторону арки, нырнул в нее и оказался рядом с Берией. Тот отступил на пару шагов, полюбовался на пленника, затем приказал что-то, и два дюжих сержанта подхватили безвольное тело фюрера, после чего куда-то утащили его. Всем было ясно, что ничего хорошего Гитлера в руках русских не ждет.

— Сами пойдете, господа? — повернулся к генералам и прочим господам полковник. — Или придется применить силу?

— Сами, — ответил за всех Кейтель, почувствовал, что невидимая сила отпустила его, и двинулся к арке. То, что пришельцы владеют мгновенным перемещением, не так пугало, как то, что они явно передадут эту технологию русским. Но делать было нечего, и генерал-фельдмаршал ступил в светящийся туман. Мгновение растянутости тела, и он оказался в увиденном на экране холле, где был тут же обезоружен, после чего ему на руки надели наручники и отвели в довольно комфортабельную, как ни странно, камеру. Кейтель сел на скрипучую койку и уныло уставился в пространство, понимая, что жизнь, как ни крути, закончилась, и пришло время за все отвечать. Собственной шкурой.

Генрих фон Бревен шел последним. На душе ему было тошно донельзя, он с тоской смотрел на человека, который мог бы быть его отцом, которого генерал не знал, тот погиб до рождения сына. А после революции семье пришлось бежать из России, чтобы не попасть под репрессии красных. Может, и зря. Но так уж сложилась. Он считал, что служит Германии, а оказалось, что служил нелюди. Почему-то Генрих в это сразу поверил, видимо, потому что не раз сталкивался с нехорошими вещами, но старался их не замечать. И тем самым сам стал из воина палачом...

— Вы опозорили наш род, став служить нацистам, — тяжело уронил Карл Генрихович, ему было больно смотреть на человека, в какой-то мере являвшегося его сыном. — Поэтому идите и примите свое наказание. Вы его заслужили в полной мере.

— Наверное, вы правы... — горько усмехнулся Генрих и вошел в арку.

Проследив, как его увели сотрудники НКВД, полковник сам перешел в Москву. Следовало многое обсудить с Лаврентием Павловичем. Тот был свидетелем последней сцены и смотрел на Карла Генриховича с некоторым удивлением. Затем вопросительно приподнял бровь.