– Я уже боялась, что ты умерла, – выдыхаю я. – Почему ты мне не отвечала?

– Долгая история, – отвечает она, закидывая дробовик на плечо. – Прости, что меня не было рядом, но сейчас я здесь.

Я лишь качаю головой:

– Как ты меня нашла?

– Я приехала в тот дом, откуда ты мне звонила. И там оказался твой друг. Не знаю, где ты находишь этих солдат, но они великолепны.

– Мы из ограниченного тиража, мэм, – отходя от Мато, говорит Леобен. Он бросает на меня встревоженный взгляд, но все же улыбается. – Что-то ты не очень хорошо выглядишь, кальмар.

Коул подходит к Анне, но ни он, ни Леобен не обеспокоены ее ранением. Ее холодное тело лежит на полу в луже собственной крови. Может, у нее установлен какой-то алгоритм, который имитирует смерть? Потому что у меня больше нет объяснений тому, что никто из них не переживает из-за дыры в ее груди.

– Что, черт возьми, происходит? – спрашиваю я.

– Она в порядке, – говорит Коул, убирая волосы с лица Анны. – Ей ничего не угрожает.

Я в замешательстве смотрю на него. Анна не дышит. Ее панель отключилась. Я подхожу к ней и опускаюсь на колени. Рана на груди еще не затянулась. Но наниты старательно трудятся над этим. Исцеляющий модуль еще долго может работать после того, как умрет мозг, залечивая раны, словно ничего не случилось. Он даже может перезапустить сердце и поддерживать жизнь в теле. Вы будете лежать без единой царапины, ваши органы будут выполнять свои функции, а легкие дышать.

Но если связь между разумом и телом разорвана, то вы никогда не очнетесь. Никаким модулям и алгоритмам гентеха не исправить этого. Что-то необратимо изменяется в сознании после смерти.

Как только искра сознания гаснет, она уже не вспыхнет вновь.

Так почему мне кажется, что я все еще смотрю на Анну, а не на ее тело?

Коул расправляет ее футболку и нежно приподнимает голову. Свет падает на ее шею, освещая шрам, который остался от Цзюнь Бэй. В голове всплывает воспоминание об Анне, лежащей на полу в лаборатории «Проекта Заратустра» в луже собственной крови. Анна сказала, что горло ей перерезала Цзюнь Бэй, но мне не кажется, что они ссорились в тот момент. Воспоминание окутано равнодушием и спокойствием. Анна все еще не рассказала мне, какой у нее дар, но, кажется, я уже догадалась сама.

На ее лице дергается мышца, и губы кривятся.

Я опускаюсь чуть ниже, чувствуя, как уши заполняет гул. К ее щекам приливает кровь, а на шее пульсирует артерия. Ее сердце остановили не алгоритмы тайных агентов, а пуля Мато. И она умерла. Я видела, как остановилось ее сердце.

Но теперь оно бьется вновь.