— Надеюсь, ничего серьезного?

— Экранируюсь, как и раньше. На местности есть, где укрыться. Две безопасных зоны в десятичасовой доступности. Так что не переживай.

— Не могу. Я все время за тебя переживаю, — говорю я.

Ирка улыбается. Мы смотрим друг на друга. Через Иркин лоб ползет морщинка помехи.

— Ладно, — говорит, отмирая, Ирка, — картину получил?

Я бросаю взгляд на принтер. Картина лежит в лотке, выгибаясь оранжевым краем.

— Да.

— Там подпись, — говорит Ирка. — Ну, все, пока.

Монитор темнеет. Огонек абонента гаснет.

Вздохнув по окончившемуся сеансу, я вытягиваю картину, расправляю ее перед собой. Модуль упорно взбирается в небо по красному песку. Красиво. Густые мазки пахнут чужим миром. Нет, модуль не отдаляется, наоборот, модуль спешит к точке встречи. Я в этом уверен. В правом нижнем углу — подпись.

«Системному оператору И. с любовью».

* * *

Через три дня Ирка на связь не выходит. Предупрежденный, я не беспокоюсь. Эфир забит помехами. Ладно, буря так буря. Бур-ря. Как долго она может продолжаться? Наверное, Ирка сказала бы мне, если электромагнитные возмущения на местности грозили бы лишить нас и второго сеанса. Значит, можно особо не переживать.

На всякий случай я поднимаю ее последние отчеты по звездной активности. Ну, да, бури случаются, и жесткое излучение периодически «щупает» поверхность.

Пять, шесть баллов по унифицированной шкале планетарного индекса. Иркины экраны это не пробьет. Даже девять баллов в течение получаса не выведут модуль из строя. А выше звезда, похоже, родить в данный момент не в состоянии. Так что спокойно, Игорь, спокойно, говорю я себе.

Но что-то внутри подергивает.

Я вызываю Жорика Сапковских, который молчит вторую неделю. Жорик исследует смежные с Иркой сектора, но ближе к созвездию Пегаса. Основательный, медлительный увалень, вот что я о нем думаю.

— Да? — отзывается он на мой запрос.

Голос у него вечно недовольный. Жорик выбрал себе образ занятого интроверта и не собирается от него отказываться.

— Жорик, куда ты опять пропал? — спрашиваю я.