Последние несколько кораблей появились из точки безумного Эдди с начальной скоростью в тысячу километров в секунду. Каким образом моти находили точку Прыжка при таких скоростях? Корабли внутри глаза не смогли перехватить их. Впрочем, этого и не требовалось, ведь экипажи моти были беспомощны после прыжка и не могли затормозить. Черные шары кораблей поднимались вверх и каждый раз взрывались. Если моти использовали свое уникальное расширяющееся поле, они взрывались скорее, с большей скоростью поглощая тепло из желтой атмосферы.

Герб Кельвин составил очередной рапорт о технологии моти. Большинство из них он писал сам и всегда указывал на ничтожные шансы моти. Они не могли устоять против кораблей с Олдерсон Драйв, кораблей, ждущих их, еще не подозревающих о послепрыжковой дезориентации. Ему было почти жалко их.

Кельвин достал бутылку из шкафчика на переборке своей патрульной кабины и искуснс» налил из нее, несмотря на силу Кориолиса. Взяв стакан, он дошел до кресла и уселся в него. На столе лежал пакет с почтой. Самое свежее письмо от жены было уже вскрыто, так что он мог быть уверен — плохих новостей из дома нет. Сейчас можно было читать письма по порядку. Кельвин поднес стакан к фотографии Грейс, стоявшей на столе.

Она мало слышала о положении на Нью-Чикаго, но судя по последнему письму сестры, там все было хорошо. Почтовая служба Новой Шотландии была медленной. Дом, который она подыскала, находился вне защитной системы, но она не тревожилась, поскольку Кельвин заверил ее, что моти не смогут прорваться. Она взяла его в аренду на все три года, что они проведут здесь.

Герб согласно кивнул — это сбережет деньги. Три года этой блокады, а потом домой, где он будет Командором Флота Нью-Чикаго. На "Вызывающий" снова поставят двигатель Олдерсона, и он станет флагманом. Несколько лет обслуживания блокады были малой ценой за уступки, на которые пошла Империя.

И все это сделали моти, подумал Кельвин. Без них мы бы еще сражались. Имелись еще миры вне Империи и всегда должны быть, но в Трансугольном Секторе объединение проходило спокойно и было больше мордобития, нежели сражений. И все это сделали для нас моти.

На галаглаза Гербу Кельвину попалось имя: Лорд Родерик Блейн, председатель Имперской Чрезвычайной Комиссии. Кельвин глянул на переборку и увидел знакомое пятно пластыря, поставленного после сражения с "Макартуром”. Это сделала призовая команда Блейна, задав нам немало работы. Он знающий человек, неохотно признал Кельвин, но наследственность не лучший способ выбирать предводителя. Мятежная Демократия Нью-Чикаго тоже действовала не слишком хорошо. Он снова вернулся к письму Грейс.