Слезы наворачивались на глазах. Она хотела, чтобы этот день стал днем матери и сына — их совместным путешествием. Она арендовала батискаф, желала показать Питеру красоты подводного мира, но он себя вел с ней, как с чужим человеком.

Она и есть для него чужой человек. Но каждый день надеялась все изменить.

Она хотела, чтобы они стали одной семьей. Она и Питер. Мама и сын. Их маленькая семья.

— Почему ты так со мной разговариваешь? — она услышала свой голос.

— Как я с тобой разговариваю? — ответил Питер вопросом.

— Словно я… чем-то тебя обидела. Питер, нам надо поговорить.

Она повернулась к нему. А он нет. Питер смотрел в большое лобовое стекло батискафа, за которым бежали морские волны.

— Все в порядке, — отрезал он.

— Нет, не в порядке.

Она положила ладонь ему на плечо, а он одернул ее. Пальцы быстро оторвались от синей футболки Питера и, задрожав, застыли над его телом.

— Питер… что у нас происходит?

— Ничего не происходит, мам. Поехали уже! Ты так долго ждала этого дня, когда мы из-за твоей проклятой работы наконец сможем побыть вместе. И этот день настал. Чего же ты ждешь, а? Давай погружаться. Я хочу скорее посмотреть на рифы. Не тормози.

Работы в центре спасения морских животных всегда хватало. «Первая Лагуна» никогда не пустовала. Очень многим морским котикам, тюленям, дельфинам и пингвинам требовался уход и забота. И днем, и ночью они вылавливали раненных животных и доставляли их в оборудованные аквариумы «Первой Лагуны».

Только вчера она вычистила почти три ведра рыбы. Ногти давно нуждались в хорошем маникюре. Ей самой становилось порой страшно смотреть на собственные пальцы, которые не переставали пахнуть сырой рыбой. Во время работы она успевала по локти измазаться в чешуе.

Не став ничего отвечать сыну, она пристегнула свой ремень безопасности, включила все необходимые установки и направила батискаф на дно морское.

Шум волн затих.

Мир погрузился в тишину.

Ей нравилось подводное молчание. Раздавалось слабое гудение мотора. Батискаф погружался на самое дно, пока не замер над песчаной гладкой поверхностью.

— Как тебе? — выдавила она из себя, словно боялась услышать голос Питера в ответ.

Но еще больше она боялась молчания.