Не может быть утеряно, передано или продано. Привязывается к душе.

Одноразовое?

Лежавший артефакт, похожий на лишенный рукоятки кинжал, казался ржавым и утратившим всякую силу. Ни о какой привязке к душе мир меня не уведомил, как это было с посохом дочери Смерти.

Вот значит, как. Последним своим действием убийца пожелал уничтожить свою главную ценность, разрядив её в девушку. Само желание уничтожить свой артефакт, чтобы тот не доставался врагу, мне ясна. Но… за что? Почему именно Мархи? Чем несчастная так досадила этому выродку? Если не было возможности убить меня, почему бы просто не метнуть эту дрянь в ближайшего монстра?!

— Да идите вы все к этой треклятой Мортис!!! — заорал я на весь храм, так и не вызвав интерес у сборища экспонатов кунсткамеры. Монстры устроили целую грызню, деля голень убийцы.

Эхо разнесло мои слова над святилищем, развеяв последнюю из остававшихся древних книг.

— Идите… — повторил я уже бесцветным, безжизненным голосом. — Или нет… я… я не хочу быть один, Ласка.

По телу пробежал озноб.

Я ничего не смог изменить в судьбе.

Никого не смог защитить.

— Нефтис, ты обещала помочь мне спасти Мархи!

Тишина. Лишь чавканье монстров, добравшихся до самых вкусных частей.

— Нефтис! Я дал тебе клятву! Теперь твоя очередь!!

Чвак. Чвак. Чавк. Мимо сапога проползла рука, оканчивавшаяся искаженным и растянутым человеческим лицом. С полным безразличием я узнал в измененном черты Санги. Интересно, до Мархи они тоже доберутся? И почему они отказываются делать это сейчас? Это всё фатум или воля высших сил, имеющих власть в этом месте?

Тоненький бирюзовый лучик, взявшийся из ниоткуда, высветил ворох костной муки, поднятый таким же взявшимся из ниоткуда едва ощутимым ветером. В этом месте свет падал так, что пыль казалась волшебной, как бы отделяя это место, алтарь Тишины, от заполненного монстрами пространства.

Там, где недавно дремало Сердце Тьмы сейчас одиноко лежало истерзанное тело Терми. Я поднял на руки эльфийку. Оскорбительно маленькая сила делала его для меня невероятно тяжелым. Но это меня только еще больше разозлило, и я продолжил идти, придавая себе сил водой, как недавно управлял кадавром.

Здесь негде похоронить тела. И сжечь тоже уже не получится. Нехорошо оставлять их вот так, но если я выживу, то однажды обязательно вернусь сюда. У меня большие счеты к этому месту.

Я специально накручивал себя, чтобы заглушить душевную боль.

Прощай, Мархи. Я поцеловал девушку в лоб и сложил ей на груди руки. Так она казалась застывшей. Теперь Терми. Кажется, Сердце добралось до него в самом начале боя. Прощай, друг. Целоваться не будем.